Настоящий очерк написан по-русски вовсе не потому, что автор испытывает трудности с украинским. «Жодних проблем з українською мовою немає, але»… Записные национал-патриоты никак не поймут элементарную вещь: пропаганду украинских истории, героев, идеологии, ценностей, подвигов следует вести не по-украински на национально-сознательном западе Украины, а по-русски на востоке и юге страны и даже в России, где часто имеет место какая-то психопатологическая ненависть ко всему украинскому. Статью на украинском языке многие «русскоязычные» отбросят: дескать, опять очередной «бандерлог» что-то там «балакает» на своей «мове» о «подлых бандеровцах»! Посему писать будем по-русски… Может, хотя бы так «дойдёт»!
Кроме того, текст обращён к русскоязычным читателям «неукраинского разлива», тем более что материалы из газеты «Свобода» в последнее время получили определённую популярность на российских интернет-сайтах. Кстати, на одной конференции автор с удивлением столкнулся с интеллектуалами из России, которые искренне и уважительно интересовались украинским повстанческим движением, включая ОУН-УПА, но из-за недопонимания языка и специфики они, по выражению русского поэта, «чушь прекрасную несли». Ведь в России «бандеровцев» обзывают фашистами, а украинские «национал-патриотические истерички» считают их чуть ли не «рыцарями без страха и упрёка». Поскольку упомянутые парни из России были весьма неглупыми, а некоторые имели «чины» профессоров и даже известность в мире, то их интересовала суть, а не пропагандистский примитив любого «окраса»…
Послушав «добросовестно заблуждающихся москалей», автор решил просто для себя разобраться в проблеме, наколько это возможно, заинтересовался вопросом, а потом пришёл одновременно к неожиданым выводам: повстанческое движение есть совимес не то, что о нём теперь говорят как «те», так и «эти».
К вопросу «о постановке вопроса»
В отношении ОУН-УПА доминируют два диаметрально противоположных взгляда.
Согласно «люмпен-русскоязычной» версии, украинские буржуазные националисты и ОУН-УПА — это сплошные «бандеровцы», «наймиты» немецких фашистов, злейшие враги всего русского, бандиты, которые стреляли в спину борцам с фашизмом. Хотя хорошо известно следующее. Во-первых, среди националистов, включая ОУН, были далеко не только бандеровцы. Во-вторых, руководство УПА действительно осуществляла «бандеровская» часть ОУН, но УПА была основана вовсе не «бандеровцами», а Степан Бандера де-факто ничем особо не руководил. В-третьих, часть националистов без особого успеха пыталась сотрудничать с немцами, в том числе и до прихода Гитлера к власти, но против УПА фашисты жестоко боролись, иногда даже с помощью танков и авиации. В-четвёртых, ОУН-УПА воевала не с Красной Армией, боровшейся с фашизмом, а с карателями советских спецслужб, которые уничтожали мирное население, хотя бывало всякое: скажем, бойцы УПА смертельно ранили генерала Николая Ватутина, командовавшего освобождением Киева и Украины, и убили героя Войска Польского, борца с фашизмом генерала Кароля Сверчевского, но это произошло спонтанно в бою, а когда тебя и твой род выживают с твоей земли и уничтожают, то будешь стрелять не только в генералов, но и в самого Господа Бога! В-пятых, основой ОУН была пролетаризованная интеллигенция, а ударной силой УПА были крестьяне, посему разговоры о «буржуазных националистах» — это «бред сивой кобылы». В-шестых, западноукраинский национализм вырос на жестокой украино-польской борьбе, а резко антироссийскую и антибольшевистскую окраску приобрёл только с началом большевистского террора в Западной Украине. В-седьмых, борьба ОУН-УПА за независимость — это героическая национально-освободительная борьба с польским, немецко-фашистским и большевистским видами империализма.
Всего этого могут не знать граждане России, многие из которых, к тому же, отравлены шовинистической пропагандой, но живя в Украине и имея желание, можно было и разобраться! Другое дело, если этому мешает, пардон, люмпенская тупость…
По «национально-истеричной» версии, члены ОУН и бойцы УПА были исключительно благородными людьми, которые боролись за свободу и демократию… Но ведь ОУН-УПА — это массовая «партизанка», народ туда сбегался разный, а посему мерзавцев там было достаточно, как и везде. Главная же проблема в том, что украинский национализм был не только национально-освободительным, но и тоталитарным, иногда откровенно фашистским течением общественной мысли и социальной практики. И другого тогда быть не могло по объективным причинам! Это признают даже некоторые «бандеровцы», например один из бывших «проводников» ОУН Евген Стахив, который говорит, что Степан Бандера де-факто мало влиял на движение «бандеровцев» (см. интересный материал «Свидетель столетия», газета «День», № 97, 6.06.2003г.). С этим соглашается и ряд западных историков, например, выходцы из украинской диаспоры Иван Лысяк-Рудницкий и Орест Субтельный, которых нельзя заподозрить в симпатиях к русскому шовинизму и большевизму. Только к концу войны, столкнувшись с многонациональными населением Восточной Украины и личным составом Красной Армии, украинские националисты стали обращаться интернационализму, демократии и даже социализму.
Хотя с другой стороны, любой «запеклий» национализм в пределе должен быть национал-социализмом, ибо без социалистического элемента теряется смысл национализма, но в эти дефиниции не являются предметом настоящего опуса.
Возникает вопрос: почему благородная цель национального освобождения была, к сожалению, сильно дискредитирована фашизоидными проявлениями разрушительности и жестокости? Ведь в начале ХХ в. западноукраинский национализм имел совсем иной, либерал- или социал-демократический характер! Чтобы понять феномен ОУН-УПА, придётся начать издалека. Более того, сводить вопрос национального движения в Западной Украине только лишь к ОУН-УПА, как это нынче модно, — это, по мнению автора, глупо и антиисторично. Следует рассмотреть западноукраинский национализм в исторической, социальной и психологической динамике, которая и привела к ОУН-УПА — наиболее трагической и героической, но весьма неоднозначной странице в украинской национально-освободительной борьбе.
В качестве историко-фактологической канвы автор использовал наиболее близкую ему по духу книгу «Украина. История» канадского историка, выходца из украинской диаспоры Ореста Субтельного. Столь пространное изложение имело следующую цель. На личном опыте автор убедился, что большенство народонаселения, включая даже более-менее «свидомых» украинцев Поднепровья, не говоря уже о «патологически русскоязычных», часто весьма слабо представляют себе события в Западной Украине в течение последних лет этак 150 и повторяют «абракадабру» из набора слов типа «бандеровцы», «ОУН-УПА», «фашисты», «националисты», «СС Галичина» и т.д. Но когда, например, начинаешь объяснять, что первоначально УПА не имело никакого отношения к ОУН, и организовал УПА де-факто… враг «бандеровцев», то в ответ либо видишь удивлённые «квадратные» глаза или слышишь «матюки»… Даже многие молодые люди, которые учились уже в «незалежное время», откровенно «плывут» в этой теме. Поэтому автор, которого ныне оплёванное советское образование приучило к настойчивому самообразованию, набрался наглости изложить интереснейшую тему западно-украинского национализма на русском языке и со своими комментариями, которые, впрочем, могут не понравиться как «тем», так и «этим»…
Кратко об истоках украино-польской ненависти… и симпатии
Поляки пришли в Украину как колонизаторы. Польские магнаты сказочно богатели на эксплуатации наших крестьян и земель. Польские аристократы считали себя более цивилизованными, а свою культуру — более величественной, иногда вполне обоснованно. Часто они вообще отрицали украинцев как таковых, считая их «недополяками». «Святая» вера поляков в своё предназначение как «носителей света» в Украину довольно забавно напоминает российский мессианизм и американский гегемонизм. Украинских крестьян польская шляхта считала «быдлом», «лайдаками», «пся крев», а украинская шляхта, за редким исключением, перенимала польские язык и культуру, католическу веру. По отношению к украинцам польская элита была тяжело больна авторитарным садизмом и национальным нарциссизмом.
Национальное движение в Украине исторически зародилось как антипольское: например, Казатчина и освободительная война Богдана Хмельницкого. Изгнание поляков из Левобережья и ослабление их власти на Правобережье были среди причин упадка Польши, что окончилось её разделом и утратой ею государственности к концу ХVIII века. Но и падение Польши, во многом, способствовало окончательному порабощению Украины Россией. Вспомним гневный текст Тараса Шевченко в адрес национал-патриотической публики его времени: «Впала Польща та й вас придавила»! Но польская знать сохранила экономические позиции на Правобережье в российской Украине, а тем более австрийской Галичине: поляки по большей части оставались «панами», украинские крестьяне — «холопами.
После раздела Польши и неудачных восстаний 1830 и 1863 гг. поляки чувствовали себя нацией обманутых надежд. Менталитету польской знати стали присущи как бессилие, ненависть и презрение немцам и русским, так и вполне успешное приспособленчество к колониальным режимам для сохранения собственности, привилегий и обычаев. Здесь доброкачественная реакция, направленная на сохранение национальной идентичности с перспективой возрождения государства, соседствовала с мазохистским угодничеством в перемешку со «шляхетской спесью» (вызывают любопытство те места в творчестве Фёдора Достоевского, где он описывает своё, мягко говоря, не слишком приязненное отношение к полякам). Это унижение польская шляхта компенсировала садистскими импульсами, объектом приложеня которых были неимущие и неграмотные крестьяне. Межациональная украино-польская вражда всегда тесно переплеталась с социально-классовой борьбой, поскольку поляки часто были представителями господствующего эксплуататорского класса панов, а украинцы — неимущего эксплуатируемого коасса холопов.
Но есть и другая сторона медали… Поляки и украинцы близки этнически. Украинский язык в Польше (а также в Словакии и Чехии) понимают намного лучше русского, и, вопреки устоявшимся шаблонам, украинский представляется скорее западным, чем восточным славянским языком. (Впрочем, это лишь дилетантское мнение автора, и такая тема — для специалистов. Но почему-то в пылу истерики о якобы русско-украинском славянском братстве умалчивается о действительном славянском родстве украинцев с поляками, которые, с оговорками на немецкие и еврейские примеси, являются всё же намного большими «славянскими братьями», чем россияне, среди которых не так уж и много собственно славян). Украинцы и поляки близки по вере и вместе обороняли христианство от турок и татар. Польская культура имеет, в том числе, украинские корни, а украинская — польские. Украинцы и поляки имеют общие глубинные содержания психики, что в следствие психокомпенсаторики (проявление всеобщих законов диалектики на психическом уровне — очень интересная, но сложная тема), порождает амбиватентные, т.е. одновременные, но взаимоисключающие чувства симпатии и неприязни.
Иногда поляки вспоминали о родстве с украинцами. Например, во время польских восстаний 1830 и 1863 гг. против русского царизма мятежная польская шляхта пыталась поднять украинских крестьян, для чего был выдвинут знаменитый лозунг «За вашу и нашу свободу!» Но украинские и даже польские крестьяне восстание не поддержали, посчитав их «лукавой затеей панов». В середине ХІХ в. ряд польских шляхтичей, например Тымко Падура, Михаль Чайковский, Зориян Доленга-Ходаковский, романтизируя казацкую историю, призывали украинских селян забыть старые обиды на шляхту и помочь в присоединении Правобережья к обновлённой Речи Посполитой. Тымко Падура использовал в своих произведениях украинский фольклор. На Правобережье выросла «украинская школа» польской литературы, включая знаменитого Юлиуша Словацкого. Украинские мотивы есть в творчестве Адама Мицкевича. Вообще, поляки — это народ с блестящей культурой и патриотичной, но часто, правда, слишком «гоноровой», спесивой аристократией; Польша — страна, которая сумела возродиться, «как феникс из пепла»; перечень польских имён мирового значения слишком велик, чтобы его здесь приводить, а многие знаменитые поляки имели прямое отношение к Украине. Более того, большой вклад в пробуждение украинского самосознания внесли выходцы из польской шляхты, например «украинофилы» Владимир Антонович и Тадей Рыльский.
Если Восточной Украине под властью деспотичной властью Российской империи в ХІХ в. относительно немногочисленная польская шляхта теряла влияние и пыталась опереться на коренное украинское население, то совершенно иной была картина в Галичине, попавшей под власть относительно либеральной Австрийской империи. Здесь проживал значительный процент поляков, причём не только шляхты, но и крестьян. Поляки привыкли считать эти территории своими, хотя Восточная Галичина и Волынь — это исконно украинские земли со времён Киевской и Галицко-Волынской Руси, поэтому раздражает истерика польских националистов о том, что это, дескать, их «кресы всходни». (Впрочем, в современной Польше достаточно умных людей, понимающих, что разговоры о «кресах» давно следует прекратить).
Не смотря на утрату государственности, поляки оставались в Галичине доминирующей нацией. Активизация национального движения во время революции 1848 года заставила правительство Австрийской империи в противостоянии с сильным влиянием польской шляхты в отдалённой восточной Галичине искать опору именно в украинцах. Что было довольно просто сделать, учитывая взаимную нелюбовь украинцев и поляков. Украинские крестьяне ненавидели поляков как «панов», и это было в первую очередь даже не национальное, а социально-классовое противостояние. Малочисленная украинская интеллигенция в середине ХІХ века избытком национального самосознания и даже интеллекта не отличалась, многие интеллигенты едва только отошли от тёмных крестьян и малообразованного, реакционного духовенства, которое мало отличалось от крестьян, за что польская знать презрительно говорила, что украинская шляхта — «от хлопа» и от «попа» (О.Субтельный). Многие представители украинской интеллигенции и шляхты перенимали высокую польской культуру. Национально-сознательные украинцы из шляхты и интеллигентов подвергались дискриминации, даже издевательствам со стороны поляков, поэтому искали защиты у них от центрального правительства в Вене, точно так же, как украинские крестьяне видели в австрийском императоре защиту от самодурства польских панов. Поэтому в борьбе против польского сепаратизма в своей отдалённой колонии Австрия долгое время опиралась на украинцев, которых за верность называли «тирольцами Востока». Это был западноукраинский вариант «малороссийства»!
Галичину считают «украинским Пьемонтом». Но парадокс в том, что во второй половине ХІХ века и начале ХХ века это был «польский Пьемонт», а Львов — это де-факто не только украинский, но и польский форпост. Именно Галичину и Львов, где влияние довольно либеральной Вены было небольшим, поляки избрали в качестве плацдарма для возрождения нации и государства. Поляки доминировали в руководящих органах провинции. Расширялось использование польского языка, который заменил немецкий во Львовском университете и профессиональных школах. Наиболее жестоко вытеснялись украинский язык и культура, ибо в национальном самосознании украинцев поляки видели прямую угрозу. Поляки отрицали украинцев как таковых, называя их подгруппой поляков, дискредитировали в глазах Вены, полонизировали и притесняли их.
«Русский след» в украинском национализме
Глубокий комплекс национальной и социальной неполноценности привёл к появлению среди западноукраинских интеллигентов и греко-католических священников Галичины «русофилов», отрицавших украинскую идентичность, ратовавших за подчинение России и одновременно клявшихся в верности Австрийскому престолу. (Кстати, по мнению тех же Субтельного и Лысяка и вопреки распространённым нынче мифам, униатские священники часто играли весьма реакционную роль). Пытаясь укрепиться в этой части Австрии и играя на украино-польских противоречиях, Российская империя поддерживала русофилов, в том числе финансово. Поскольку русского языка русофилы не знали, местный диалект украинского языка отрицали как «мову чабанов и свинопасов», то использовали цивилизованный польский язык, а также искусственное «язычие» на основе церковнославянкого языка с дикой примесью русских, польских и украинских слов. Дошло до того, что русофилы приветствовали запреты украинского языка в царской России!
В противовес русофилам в Галичине появляются «народовцы». Они исходили из того, что украинцы — отдельная нация со своим самобытным языком, живущая на просторах от Карпат до Кавказа. Ограниченность народовцев состояла в том, что они игнорировали социо-экономику и политику, а занимались преимущественно языком, литературой, изданием культурологических журналов. (Что-то очень знакомое!)
В мировоззрении польской интеллигенции было что-то космополитичное и благородное. Представителям русской элиты, включая революционную контр-элиту, были присущи геополитический размах и универсализм. Национальному же возрождению в Западной Украине препятствовала плебейская и провинциальная психология местных украинских интеллигентов (О.Субтельный, И.Лысяк-Рудницкий). На помощь пришла украинская элита с восточной, «российской» Украины, которая, как это ни парадоксально, в тот момент была намного сильнее западных коллег в вопросе национального самосознания, не смотря на гонение на всё украинское со стороны царизма. Более того, в первой половине ХІХ в. возрождение украинства началось в том числе на Левобережье, включая Слобожанщину и Харьков, и разговорчики нынешней люмпен-русскоязычной публики о том, что, дескать, Харьковщина — это исконно русский регион, — это полная чушь!
Народовцы зачитывались книгами восточноукраинских авторов — Тараса Шевченко, Пантелеймона Кулиша, Николая Костомарова. Особое впечатление на галицких интеллигентов (с их на тот момент вполне «телячьим» менталитетом) произвела национально-революционная поэзия Шевченко, которого восприняли как «своего», хотя к Галичине он, по сути, не имел никакого отношения! После антиукраинских гонений в России многие восточноукраинские авторы публиковались в журналах Галичины и посещали её, например, Владимир Антонович, Александр Кониский, П. Кулиш. В 1894 г. профессором истории Львовского университета стал 28-летний ученик В.Антоновича — Михаил Грушевский. При финансовой и моральной поддержке восточных украинцев во Львове в 1868 г. было основано товарищество «Просвіта», а в 1873 г. — знаменитое Товарищество им. Тараса Шевченко (НТШ), которое позднее под руководством Грушевского стало общественной академией наук. Именно восточные, а не западные украинцы впервые осознали, что Галичина может сыграть роль «украинского Пьемонта»!
Под влиянием либерально настроенных восточных украинцев интеллектуальный уровень провинциальных и привязанных к церкви западных украинцев несколько возрос, но до определённой меры. Когда в 1870-х гг. выдающийся интеллектуал и общественный деятель из Восточной Украины Михаил Драгоманов, пребывая в изгнании в Галичине, попытался проповедовать антиклерикальные, космополитические и социалистические взгляды, галицкие интеллигенты их отторгли за «безбожный анархизм». Драгоманова, как представителя интеллектуально более развитой восточноукраинской интеллигенции, шокировал низкий культурный уровень, провинциальность и мелочность галичан. Он резко выступал против негативного влияния духовенства на украинскую жизнь в крае. Например, Драгоманова, бывшего убеждённым социалистом домарксового, пркдоновского «разлива, о чём нынешние партиоты помалкивают в тряпочку, возмущали проповеди галицких священников о том, что нищета селян является следствием только лишь пьянства и лени, что, впрочем, тоже справедливо.
Иван Франко и «социалистический национализм»
Вопреки мифам о том, что социализм на Западной Украине никогда полупярностью не пользовался, мощный импульс национальным и социо-политическим процессам в Галичине второй половины ХІХ в. дали именно социалистические взгляды, проникшие из Восточной Украины. Огромную роль в этом сыграл украинский социалист Михаил Драгоманов — дядька знаменитой украинской поэтессы Леси Украинки. Идеи Драгоманова поддержала молодёжь. Самыми преданными последователями были два одарённых, энергичных и самоотверженных студента из крестьян: Михаил Павлик и Иван Франко — будущий классик украинской литературы. В журналах, которые финансово поддерживал Драгоманов, Павлик и Франко перешли на местный украинский диалект, подняли идеологическое и интеллектуальное восстание против ограниченности и консерватизма западноукраинского «инстеблишмента». Галицкие интеллигенты весьма обрадовались, когда в 1878 г. власти Иван Франко был осуждён за «подрывную деятельность», а затем устроили ему обструкцию. Франко был вынужден обратиться за помощью к польским социалистам и сотрудничать в польско- и немецкоязычных журналах, дабы заработать на жизнь. (Это к вопросу о «благородстве» и «патриотизме» иных украинских интеллигентов). В 1890 г. с Франко и Павликом во главе возникла первая украинская политическая партия, стоявшая на позициях «научного социализма» и интернационализма. Выступая за солидарность с польскими трудящимися, партия провозглашала реализацию социализма в независимом украинском государстве. Враждебность духовенства, которое закрыло доступ на село, зависимость от польских социалистов и фракционизм не позволили партии получить широкую поддержку и привели к расколу. Из-за склок среди левых радикалов Франко порвал с ними и в 1899 г. вместе с Грушевским и обновлёнными народовцами вошёл в Национально-демократическую партию. Её программой максимум объявлялась национальная независимость, а программой минимум — автономия и (парадокс!) верность Габсбургам; в остальном партия придерживалась умеренно либеральных взглядов, избегая острых социальных вопросов. Представляется, что для Ивана Франко это был огромный шаг назад. Впрочем, поддержка массовых организаций типа «Просвіти» (как нынче модно говорить, «гражданского общества») вскоре сделали её популярной в массах.
Иван Франко — это слишком сложная тема, чтобы касаться её походя, но пару слов всё же добавим. В 150-ю годовщину писателя были предприняты весьма «пошлые» попытки показать «другого» Франко. Много говорилось о научных достижениях писателя и сложностях его лично-интимной жизни. Подчёркивался разрыв Франко с социализмом, предпринимались попытки развенчать его революционный образ, который, по мнению ряда «умников», является исключительно большевистским идеологическим штампом. Действительно, Иван Франко был также литературоведом, переводчиком, социальным мыслителем etc, что давно не есть тайна, другое дело, что наследие Франко толком не изучено и не понято. Он действительно разочаровался, но не так в социализме, как в «социалистах», пройдя путь от поверхностного радикализма до более глубокой мудрости, которая, как известно, «порождает многую печаль», о земной цивилизации вообще, и такой путь прошли многие. Судьба Ивана Франко, во многом, действительно была трагичной, а его отношения с женским полом — весьма запутанными. И всё же автора этих строк раздражает попытка «вылепить» из Франко этакого «страдающего мещанина». Иван Яковлевич Франко остаётся в первую очередь тружеником, борцом-пассионарием, «духом, що тіло рве до бою», Каменяром, которий «лупає сю скалу». Короче, Франко воплощает именно тот образ, который изображён в виде памятника у него на могиле на Лычаковском кладбище во Львове. Впрочем, это дело вкуса, и кому-то больше нравятся обывательские сопли, украшенные «національною свідомістю»…
«Украинское Возрождение» в Галичине: опирайся на собственные силы!
В отличие от мелких, подпольных, радикальных партий в царской России, включая Восточную Украину, украинские партии Галичины работали легально, опирались на широкие массы и придерживались центристских, умеренных позиций. Даже наиболее социалистичеки настроенные украинцы требовали равенства с поляками, выдвигали идеи объединения всего украинского народа в единой независимой державе, как, например, молодой радикал Юлиан Бачинский в 1896 г. в своей книге «UkrainaIrredenta«. Накануне первой мировой войны в Галичине присутствовал целый спектр легальных партий разной степени популярности: от маловлиятельных Католического союза, марксистских социал-демократов и Русской национальной партии, созданной русофилами на деньги царской России, до популярных в массах национал-демократов.
Но самым главным был не партийный активизм в узком кругу интеллигентов, а массовое национально-демократическое движение украинцев Галичины на рубеже ХІХ-ХХ вв. Это было обусловлено либеральным режимом Австро-Венгрии, который давал широкую свободу слова и общественной деятельности. Сильно повлияли высокоорганизованные чехи и немцы. Наибольшее влияние оказало противостояние с поляками, которые стали на путь экономической и культурной модернизации для будущего возрождения нации и государства, что заставило украинцев идти тем же путём. Сознательные украинцы взяли на вооружение лозунг «Опирайся на собственные силы!». Возник новый тип лидеров (проводников), сочетавших качества преданных делу национального возрождения идеалистов и прагматиков-менеджеров.
Товарищество «Просвіта» бросило силы на подъём образования, культуры, политической грамотности селян. К 1914 г. товарищество имело 77 местных отделений, 3 тыс. читален и библиотек, 36 тыс. членов во Львове и 200 тыс. — в сельских читальнях. Читальни были популярны в массах, при них возникали хоровые и театральные кружки, спортивные секции. Эти, как нынче модно говорить, «ячейки гражданского общества» решили проблему ликвидации безграмотности, отвлекли массы от церкви и пьянства. Военно-спортивные общества «Сокол» и «Сечь» давали молодёжи не только специальную подготовку, но и прививали им дисциплинированность, знания, патриотизм. К 1914 г. общества имели 974 местные ячейки, насчитывали 33 тыс. членов, а для их развития многое сделал соратник Ивана Франко, социалист Кирилл Трилёвский.
Дискриминация поляками украинцев в области образования привели к чудовищной несправедливости: в начальной школе украинцы имели вдвое меньше классов и учителей, чем поляки; среди учеников средних и ремесленных школ было только 16% украинцев; поляки имели 30 гимназий, а украинцы — две; во Львовском университете только 30% сткудентов были украинцами, а из 80 преподавателей украинцев было только 8. Украинцы боролись за дополнительные финансируемые государством местах для украинцев в университете и гимназиях, но их не хватало. Поэтому украинская громада на частные пожертвования содержала ряд школ, ремесленных училищ, гимназий, поддерживала студентов университета.
Кроме национально-культурных, лидеры галицких украинцев с некоторым опозданием обратились к социо-экономическим проблемам. Из-за своих социального положения и психологии они не воспринимали революционные методы, распространёнными в России, а выступили за взаимопомощь путём кооперации. Родоначальником кооперативного движения в Украине был Василий Нагирный. Получив богатый опыт в Швейцарии, он стремился обучить украинцев коммерции, например, путём купли-продажи больших партий продукции для вытеснения посредников-спекулянтов. Эта коммерция была направлена отнюдь не на обогащение кучки капиталистов: сэкономленные средства использовались на социальные и культурные цели. Возникли знаменитые кредитные союзы для вытеснения ростовщиков. В 1904 г. был создан Центральный союз украинских кооперативов, который насчитывал 550 филиалов и 180 тыс. членов.
Итак, галицкие украинцы, которые до этого были тёмной, забитой массой и «дойной коровой» для панов, польских и еврейских спекулянтов и ростовщиков, становились образованной, национально сознательной, политически активной и экономически самодостаточной нацией благодаря тому, что научились взаимопомощи, солидарности, непрерывному труду и борьбе за свои цели. Украинский национализм «вырос из коротких штанов» издания культуртрегерских журнальчиков и интеллигенческих «тусовок». Теперь это было мощное движение с широкой социальной базой. И если исходить из того, что настоящий социализм — это в пределе высшая форма самоорганизации, а не концлагерь, то выходит, что украинский национализм имел отчётливые социалистические черты.
Небольшое «лирическое отступление»
Напрашиваются интересные сравнения. Западноукраинские «народовцы» сумели сделать то, что не удалось русским народникам. В царской России «народники», в частности образованные молодые члены «Земли и Воли», отрекаясь от семьи и родителей, уходили на село, чтобы послужить делу просвещения крестьян, но тёмные селяне им не верили, видели в этом «барскую затею» безбожников-»антилихентов», иногда выдавали их царской охранке и не очень интересовались просвещением. Наступил кризис народовольческих революционеров, которые разуверились в крестьянстве. На сцену вышли боевики из «Народной Воли» и «Чёрного Передела», которые решили опереться на террор и героизм. Таким образом, невозможность революционных интеллигентов рационально решать социальные вопросы из-за особенностей своей психологии и тирании царского режима привела к эскалации разрушительных страстей.
Напротив, национал-демократы Западной Украины вели самоотверженную работу по развитию образования и культуры селян без лишних «трагедий» и «истерик», отчасти благодаря либеральному режиму в Австро-Венгрии, отчасти же из-за того, что их деятельность была подчинена ежедневному созидательному труду. Интеллигенты в России оказались намного более оторванными от народа, чем в Галичине: оказалось, что близкое происхождение галицких интеллигентов «от хлопа и от попа», за что их презирали поляки, — это не так уже и плохо. Сходство галицких и русских интеллигентов видится в том, что в основе их психологии лежали догматизм, аскетизм, религиозность в вопросах нерелигиозных, в т.ч. социальных, даже не смотря на декларируемый атеизм. («Полный и окончательный» атеизм наступил только сейчас, когда всё делается за деньги и для карьеры). Но у русских интеллигентов, по Бердяеву, были сильны апокалиптика, нигилизм и природный дионисизм, а у галичан имели место аполлонизм и рационализм, которые дают возможность сконцентрировать усилия на рутинной, но необходимой работе. В целом, это любопытная и толком не исследованная тема, которая иллюстрирует известную из глубинной психологии «амбивалентность» психических импульсов — направленность их во благо и во зло, иногда одновременно.
Следующая деталь. Те, кто изучал марксизм-ленинизм в советское время, помнят, что большевики ставили задачи, в том числе, коллективизации и культурной революции, под которой понималось, в первую очередь, ликвидацию безграмотности, внедрение коллективизма, обучение и воспитание новых кадров и научного мировоззрения и т.д. Всего этого большевики добивались своими фирменными людоедскими методами, включая террор, голодомор, уничтожение церквей и исторических памятников. А вот галицким национал-демократам многое из перечисленного удалось сделать абсолютно мирно, на добровольной основе, включая объединение граждан в кооперативы. Ведь пресловутый советский колхоз, по идее, должен был быть добровольным объединением мелких производителей в кооператив. Известно даже крылатое выражение Ленина о том, что «социализм — это строй цивилизованных кооператоров», но практика коллективизации привела к созданию террористической рабовладельческой системы. Так «умеренно социалистические» галицкие национал-демократы достигли больших успехов в социализме, чем большевики. Более того, многие социальные проблемы, которые большевики решали «сверху» силой репрессивного аппарата, в Галичине решались добровольным движением широких масс украинцев. Разница лишь в том, что галичане делали это медленно в течение многих лет, а большевики вынуждены были делать «большой прыжок» в течение короткого промежутка времени, и они таки сделали невозможное ценой страшных трегадий, но это уже другая тема.
И последняя деталь. Опираясь исключительно на собственные силы, за исключением некоторой скромной поддержки восточных украинцев, массы галичан под руководством национал-демократов в течение весьма краткого промежутка времени сумели добиться колоссальных успехов, преодолевая дискриминацию поляков, при отсутствии национального государства. Взгляните на тех, кто нынче называет себя национал-демократами да и всю нацию в целом!.. То ожидают помощи от Запада, то — от России, то от буржуйско-заграничных инвесторов, то от отечественных бандитов, которые нынче называются «олигархами». Товарищества им. Шевченко и «Просвіта», кстати, существуют и сейчас, причём, как заверяют нас те, кто кормится около этой «кормушки», они «опікуються» культурой и духовностью… При этом они требуют государственных дотаций и влачат жалкое существование…А во времена Австро-Венгрии всё это работало на частных пожертвованиях и энтузиазме масс! Кстати, вы знаете где находится ближайшее филиал «Просвіти» с библиотекой, хоровым и театральным кружком? А ведь нынче для них есть просто уйма работы, ибо, не смотря на то, что нынче у нас вроде бы все грамотные, кругом интернет, университеты-академии и прочее «информационное общество», но интеллектуальный и морально-психологический уровень, похоже, ниже, чем в забитом галицком селе на рубеже ХІХ-ХХ веков!
Украино-польская конфронтация
Политическое и национальное развитие украинцев и поляков привело к резкому обострению отношений между ними. Поляки считали Галичину основой своей будущей державы и отстаивали единство Галичины — западной (польской) и восточной (украинской). Украинцы требовали отделения Восточной Галичины, чтобы иметь там свою базу. Высшие, имущие классы Галичины составляли преимущественно поляки, а украинцы отождествлялись с низшими, неимущими классами и не хотели больше с этим мириться. В начале ХХ в. конфликт из борьбы между двумя национальными элитами вырос до угрожающей конфронтации между двумя народами.
Накануне мировой войны украино-польский конфликт разворачивался вокруг трёх основных позиций: социально-классовый вопрос, споры вокруг университета и образования вообще, требование избирательных реформ.
Сельхозрабочие за работу в польских поместьях получали мизерную плату. Поэтому в 1902 г. рабочие под влиянием украинских радикалов и при поддержке национал-демократов начали во время жатвы массовую организованную забастовку, охватившую более 100 тыс. участников. Помещики обратились к властям за «наведением порядка», но не смотря на сотни арестов, стачка продолжалась, пока паны не пошли на уступки.
Острым был конфликт во Львовском университете, где поляки всячески ограничивали использование украинского языка. Украинские студенты взбунтовались против этого и потребовали либо устранить языковую дискриминацию, либо создать отдельный украинский университет, в чём их поддержали массы украинцев, даже селяне. Польские власти игнорировали эти требования, а конфликт перешёл в «горячую стадию»: вооружённые палками украинские и польские студенты вели настоящие бои в аудиториях; в 1901 г. украинские студенты начали массово бросать учёбу; в 1907 г. прошли массовые демонстрации украинцев против университетских властей; в 1910 г. в стычке был убит украинский студент Адам Коцко. Австрийское правительство поняло, что пора действовать, и пообещало до 1917 г. создать отдельный украинский университет, но началась война.
К жестокой межнациональной напряжённости приводила цензовая система выборов в галицкий сейм и венский парламент, которая вела к дискриминации украинцев. Кроме того, местное пропольское правительство края нагло манипулировало результатами выборов. Имела место фальсификация списков избирателей. За несколько чачсов до начала изменялись место и время выборов. Похищались урны с бюллетнями. В избирательных комиссиях не было украинцев. Украинских кандидатов бросали в тюрьму по мелким обвинениям, чтобы помешать им вести предвыборную агитацию. В 1895-97 гг. это привело к массовым столкновениям селян с полицией, которые закончились убитыми, ранеными и сотнями арестованных. (Правда, что-то очень знакомое? Профессия «пидрахуя кидаловича» имеет давнюю историю!) В 1907 г. в Австро-Венгрии было введено всеобщее избирательное право, что резко увеличило представительство украинцев, но их все равно было непропорционально мало из-за мошенничества польских властей края. В 1908 г., протестуя против этого, украинский студент Мирослав Сичинский убил губернатора Анджея Потоцкого. Этот инцидент показал, что украино-польские отношения подошли к опасной черте. Невозможность рационально решить межнациональные проблемы из-за твердолобой неуступчивости поляков привела к тому, что украинские радикалы в довольно мирной Галичины стали обращаться к терроризму, наподобие эсеровских боевиков царской России.
Были и попытки достичь компромиса. Украинские и польские социалисты Иван Франко и Феликс Дашинский гневно осуждали национализм обеих сторон и призывали трудящихся обеих наций к солидарности во имя общих целей. В роли посредников пытались выступать восточные украинцы Антонович и Кулиш, которые опасались, что эта вражда поставит под угрозу их пребывание в крае. Успокоить ситуацию пыталось и центральное правительство в Вене.
Но проблема была намного глубже. Среди поляков быстро распространяло своё влияние ультра-националистическое движение во главе с Польской национал-демократической партией Романа Дмовского. Польские националисты также основали сеть селянских организаций, обрели популярность среди городского среднего класса, студентов, интеллигенции. Итак, к началу первой мировой войны украинцы и поляки в Галичине противостояли как движения с широкой социальной базой, которые упрямо отказывались идти на уступки друг другу. Мировая война привела в Европе к взрыву национализма и фашизма разных «модификаций», включая сталинизм. Западноукраинский национализм начал утрачивать социал- и либерал-демократическую направленность и обретать всё более радикальные, даже экстремистские черты.
В огне мирового пожара
В Первой мировой войне восточные и западные украинцы вынуждены были воевать друг с другом по обе стороны фронта, защищая интересы чужих империй. К тому же, Галичина была ареной наиболее масштабных и кровопролитных побоищ на Восточном фронте.
Впрочем, с началом войны украинцы Галичины имели даже какие-то «розовые» иллюзии по поводу своего «светлого будущего». Для представительства интересов украинцев 3 августа 1914 г. во Львове была создана Украинская Рада во главе с парламентарием Костем Левицким, провозгласившая, что победа конституционной Австро-Венгрии (наибольшего друга украинцев) над самодержавной Россией (наибольшего врага) будет победой самих украинцев и приблизит час их освобождения. Социалисты из Восточной Украины, также создали во Львове Союз освобождения Украины. Рада занялась набором в украинские воинские части, на что откликнулись тысячи национально-сознательных юношей из военно-патриотических организаций «Сокол», «Сечь» и «Пласт». Испугавшись возникновения больших военных группировок украинцев, влиятельные поляки в Вене сделали так, что в Украинский легион, позднее переименованный в Украинский сечевых стрельцов, приняли только 2500 человек, а остальных рассеяли по австрийским частям.
Но «австрийский патриотизм» украинцев быстро развеялся. Российская армия прорвала оборону, а поляки сумели убедить австрийское правительство, что в этом виновато предательство украинцев. Отступающие австрийские, особенно венгерские войска начали террор против русофилов и вообще украинцев — их арестовывали, расстреливали без суда, 30 тыс. украинцев были брошеныв концлагеря, где многие погибли.
Российские оккупационные власти сразу же начали наступать на украинцев, искореняя «мазепинство» и доказывая, что Галичина — это «исконно русская земля». С ними вернулись ранее бежавшие в Россию русофилы и начали выдавать украинских деятелей. Так разрываемые идеологическими спорами галичане выдавали друг друга врагам. Царские власти закрывали украинские учреждения, запрещали украинский язык, ссылали в Сибирь греко-католических священников, в том числе митрополита Андрея Шептицкого, а на их место ставили православных попов. Вскоре австрийцы пошли в контрнаступление и отбили большую часть Восточной Галичины.
В 1915 г. в Вене была воссоздана Украинская Рада, которая провозгласила своей целью независимость Российской Украины, которую должны освободить австрийцы, и широкую автономию для Восточной Галичины и Буковины. Австрийцы не оценили такое «верноподданичество» и пообещали полякам ещё большую власть в Галичине.
Единственным позитивом в войне было то, что она истощила воюющие империи, и это давало украинцам возможность бороться за независимость.
ЗУНР — первая украинская держава
Через 20 месяцев после падения Российской империи в октябре 1918 г. развалилась Австро-Венгрия. Подвластные ей народы начали создавать собственные государства, включая украинцев Восточной Галичины. На их пути встали поляки, которые также считали Галичину базой для сознания своего государства, а потому давний украино-польский конфликт перерос в вооружённую борьбу. Украинцы и поляки в Галичине ставили на первый план задачу создания национальной державы, а социально-классовые вопросы откладывали на будущее. Конституционный порядок Австрии приучил поляков и украинцев поддерживать порядок и систему управления, принимать участие в легальной общественной жизни, поэтому в Галичине не было такого хаоса, анархии и жестокости, как в Восточной Украине. Украино-польский конфликт был жестоким, но упорядоченным. Борьба шла между регулярными армиями по линии фронта, а урон мирного населения был сравнительно небольшим.
Западные украинцы Восточной Галичины, Буковины и Закарпатья — парламентарии, лидеры партий и церковные иерархи — создали Народную Раду и провозгласили целью объединение западноукраинских земель в одно целое и создание государства. Но пока интеллигенты строили легалистские планы, группа молодых украинских офицеров во главе с капитаном корпуса Украинских сечевых стрельцов Дмитрием Витовским вечером 31 октября 1918 г. силами украинских солдат австрийских частей Львова взяли город в руки. Проснувшись 1 ноября, население с удивлением увидело, что на ратуше развевается украинский флаг, все основные учреждения находятся в руках украинцев, а плакаты по всему городу поздравляют обывателей с тем, что они стали гражданами украинской державы. Подобное произошло и в других городах Галичины. 9 ноября украинские партии создали временный совет министров — Генеральный секретариат во главе с Костем Левицким, а через четыре дня была провозглашена Западноукраинская Народная Республика (ЗУНР).
Львовские поляки перешли к активному сопротивлению, и между украинскими и польскими отрядами вспыхнули жестокие бои за каждый дом и улицу. Под ударами поляков упал железнодорожный узел Перемышль, Буковину заняли румыны, а власть в Закарпатье сохраняли мадьяры. 22 ноября 1918 г. новосозданная держава потерпела серьёзную неудачу: полторы тысячи украинских солдат, преимущественно сельской молодёжи, растерявшись в большом городе не сумели подавить восстание поляков, получивших подкрепление. Львов пришлось оставить полякам, но значительная часть Восточной Галичины оставалась в руках украинцев.
Новой столицей стал Станислав, ныне — Ивано-Франковск. Во время своего 8-месячного существования ЗУНР была державой с 4-миллионным населением, из них 3 миллиона были украинцами. Были проведены выборы в парламент — Украинскую Народную Раду, который насчитывал 150 депутатов, преимущественно украинцев, поскольку поляки выборы бойкотировали, а немцы и евреи не захотели ввязываться в украино-польское противостояние. Президентом республики стал глава Рады Евгений Петрушевич — бывший парламентарий Австрии. Большинство депутатов имело национал-либеральные позиции, включая социалистов. ЗУНР быстро сформировала административный аппарат и местные органы, опираясь на старые австрийские модели и даже привлекая польских и немецких специалистов. Не смотря на войну, ЗУНР удавалось обеспечивать на своей территории стабильность и порядок, что было следствием склонности галичан к социальной организованности. ЗУНР гарантировала широкие права национальным меншинствам, включая 30% место в органах власти. Многочисленные евреи приняли сторону украинской власти, особенно после 3-дневного погрома, устроенного поляками во Львове. В армии ЗУНР даже было сформировано тысячное еврейское подразделение. Без проволочки решался земельный вопрос: большие землевладения, принадлежавшие преимущественно полякам, распределялись между безземельными и малоземельными крестьянами. ЗУНР ставило задачей объединение с Восточной Украиной, и 22 января 1919 г. был провозглашён довольно декларативный Акт «злуки», по которому ЗУНР сохраняла автономию.
Особым достижением ЗУНР была Украинская Галицкая армия (УГА). Галичане пришли к выводу, что им нужна сильная эффективная регулярная армия, и к весне таковая была сформирована в количестве до 100 тыс. человек. Оружия в Галичине хватало. Недостаток кадровых офицеров-украинцев компенсировался привлечением австрийцев и немцев, а также офицеров царской армии России, включая командующего УГА генерала Михаила Омеляновича-Павленко.
Всё это разительно отличалось от хаоса, анархии и деструктивности, которые царили в Восточной Украине. Более того, по мнению автора, именно ЗУНР можно считать настоящим украинским государством, а не УНР и прочие «квази-государственные метания». Ведь Центральная Рада ничем реально не управляла и чуть ли не отрицала необходимость армии вообще (это во время тотальной войны!); марионеточный «гетьманат» Павла Скоропадского держался на немецких штыках и рассыпался с уходом оккупантов; Петлюра и Винниченко долго выясняли, кто из них «больший Наполеон», а выдающийся историк Грушевский вышел никудышним государственным деятелем; армия Петлюры была плохоуправляемым сборищем атаманов, где каждый имел непомерные амбиции; все эты «уряды» плохо контролировали даже окрестности Киева, и часто даже понятия не имели, что творится за сотню вёрст от столицы.
Вместе с тем, западные украинцы сумели быстро создать эффективную государственную структуру… Но это им не помогло в борьбе с поляками — сильным, опытным противником, которого, преследуя свои «шкурные интересы», поддерживали «западные демократы».
Украино-польская война
Столкновение украинских частей с польским ополчением переросли в полномасштабную войну. Быстрая мобилизация украинцев заставила поляков обороняться в осаждённом Львове. Но мастерское и эффективное военное руководство поляков позволило им отбивать бесхитростные атаки украинских войск. Поляки подтянули подкрепления из Центральной Польши. Трагический перелом наступил с приходом 60-тысячной польской армии генерала Йозефа Галлера, который был сформирован во Франции из польских пленных, хорошо вооружён и управлялся французскими офицерами. Антанта направила его для борьбы с большевиками, но польское руководство доказывало, что все украинцы — большевики или вроде того. Поляки разорвали осаду Львова и отбросили Галицкую армию к Збручу.
Мобилизовав последние физические и духовные ресурсы, в июне под Чертковым галичане бросились на превосходящие силы поляков в неожиданное контрнаступление под руководством нового командующего Александра Грекова. УГА почти достигла Львова, но из-за катастрофической нехватки боеприпасов была отброшена поляками к Збручу. Под огнём польской артиллерии Галицкая армия и тысячи гражданских украинцев 16 июля 1919 г. переправились через Збруч, чтобы объединиться с восточноукраинской армией УНР. Так закончилась украино-польская война в Галичине, которая стоила 15 тыс. убитых украинцам и 10 тыс. полякам.
В Восточной Украине УГА оказалась втянутыми в местный хаос, анархию и войну всех против всех — «красных», «белых», армии УНР, оккупантов Антанты и огромного количества атаманов. Больше всего галичан возмутило измена Симона Петлюры, который отказался от претензий на Восточную Галичину пошёл на союз с поляками. После серии поражений и повальной эпидемии тифа часть Галицкой армии перешла на сторону большевиков, часть — к «белым», а многие тайно возвращались в Галичину. В этом угнетающем финале остатки двух украинских армий и правительств оказались в лагерях своих взаимных врагов.
Как «демократы» наплевали на демократию
Западноукраинская народная республика пала под ударами поляков — намного более мощного противника, которого поддерживала Западная Европа. Бессмысленно было дожидаться помощи из Восточной Украины, которая погрязла в гражданской войне, а затем сама пала под ударами большевиков. И всё же ЗУНР надеялась на поддержку Европы и небезосновательно.
Победившая в войне Антанта проповедовала знаменитые «четырнадцать пунктов» президента США Вудро Вильсона, один из которых гарантировал пресловутое «право наций на самоопределение». Но в отношении Западной Украины это было лишь декларацией. Чтобы не допустить возрождения мощной Германии, ведущий участник Антанты — Франция — вынашивала идею создания на восточных границах Германии сильного польского государства.
На Парижской мирной конференции галичане просили справедливого урегулирования конфликта с поляками, но их требование было проигнорировано. Только Англия, которая была не в восторге от планов Франции в Польше и высказывала заинтересованность в галицкой нефти, поначалу поддерживала украинцев, но после поражения на выборах правительства Ллойд Джорджа потеряла интерес к Галичине.
Напротив, благодаря усилиям ультранационалиста Романа Дмовского, который сумел наладить тесные контакты на Западе, поляки дискредитировали украинцев, доказывая, что они тяготеют к большевизму, и вообще существование отдельной украинской нации — это, дескать, выдумка немцев. Польская пропаганда действовала, поскольку Европа почти ничего не знала об Украине («просвещённым демократам» часто и сейчас приходится вдалбливать, что «Украина — не Россия»!).
В итоге 25 июня 1919 г. Совет послов Антанты признал за Польшей право на оккупацию Восточной Галичины, чтобы «защитить население от большевистских банд». Но Совет не согласился на включение Галичины в состав Польши, а позволил ей править в крае при условии уважения прав населения и предоставления Восточной Галичине автономии. В 1919-23 гг. украинцы отказывались признавать польскую державу. Они бойкотировали перепись населения 1921 г. и выборы в сейм 1922 г. Украинские радикалы занялись саботажем и терроризмом против польских деятелей и учреждений. Польские власти переподчиняли Галичину себе, игнорируя интересы украинцев. Но считаясь с международным мнением, поляки провозглашали готовность уважать права украинцев и других меншинств, причём это обязательство было формально гарантировано их конституцией. Наконец, в 1923 г. Совет послов стран Антанты таки признал суверенитет Польши над Восточной Галичиной после того как польское правительство опять уверило, что даст краю автономию, введёт в административных органах украинский язык и откроет для украинцев университет. Это был удар в спину национальной гордости украинцев, которые всё же надеялись на пресловутую справедливость западных «демократов».
Не смотря на массовый энтузиазм державотворчества, Западноукраинская республика была обречена из-за часто малоинициативного руководства и бездарной стратегии. Значительная доля вины лежала и на «западных демократиях», как и за всё межвоенное устройство Европы, которое способствовало возникновению гитлеризма в Германии и окончилось страшнейшей Второй мировой войной. На это следует обратить внимание многим нашим нынешним «демократам», которые, как «манны небесной», ожидают, что «Запад нам поможет», а современный Запад, вместо поддерживать «записную украинскую демократию», заигрывает с авторитарной Россией. По мнению автора, сейчас, как и 100 лет назад самым разумным представляется лозунг западноукраинских националистов «опираться на собственные силы»…
Жизнь украинцев «за Польщі«
В 1921 г. около третьей части 27-миллионной Польши составляли украинцы, евреи, немцы, белорусы и другие неполяки, причём украинцев было около 5 млн., т.е. 15%. Украинцы составляли две отдельные части, и польские власти делали всё возможное, чтобы подчеркнуть их различие. Большинство украинцев жили на бывшей территории габсбургской Восточной Галичины, или Восточной Малопольши, как её звали поляки. Эти 3 млн. галичан принадлежали преимущественно греко-католической церкви, были национально сознательными и неплохо организованными. Остальные украинцы населяли Волынь, Полесье и Холмщину, которые отошли к Польше после войны с Советской Россией. Здесь насчитывалось около 2 млн. украинцев, которые были намного менее сознательными, политически, социо-экономически и культурно развитыми.
Польша оправдывала историей свои претензии на эти земли, которые когда-то входили в Речь Посполитую. Польские власти намеревались полонизировать преимущественно непольское население этих земель. Их уверенность в действенности полонизации питалась двумя допущениями: привлекательность великой польской культуры, дескать, такова, что неполяки толпами побегут «записываться в поляки», а национальное движение меньшинств слишком слабо, чтобы противостоять столь могучей нации как поляки.
И всё же Польша была конституционным государством. Выборы в парламент хоть и поддавались манипуляциям, но были относительно свободными. Даже после военного переворота маршала Юзефа Пилсудского в 1926 г. законы сохраняли силу, хотя часто и трактовались не в пользу украинцев. Польские законы позволяли сопротивляться и протестовать, поэтому политическое положение украинцев в Польше было намного лучшим по сравнению с теми кошмарами, которые имели место в Советской Украине.
Кроме воинствующих ультранационалистов типа Романа Дмовского, в Польше были и разумные авторитетные деятели, например Леон Василевский и Тадеуш Голувко, которые выступали за мир и сотрудничество с меньшинствами. Периодически центральная власть Польши шла на уступки украинцам, но местные власти, чиновники и военные категорически отказывались их выполнять. Кроме того, сложился парадокс: поляки отказывались признавать интересы западных украинцев, но поддерживали праительство Симона Петлюры из Восточной Украины в изгнании, которое находилось в Варшаве и могло пригодится на случай войны с СССР.
Но всё равно поляки проводили политику конфронтации с украинцами. В 1924 г. законом было запрещено использование украинского языка в органах власти, а антиукраински настроенный министр образования Станислав Перацкий большинство украинских школ превратил на двуязычные с доминированием польского языка. Украинцев не допускали во Львовский университет, в нём упразднили украинские кафедры, а «обіцянка» организовать украинский университет так и осталась «цяцянкой».
Огромное возмущение украинцев вызвала политика «колонизации» с 1920 г. Она заключалась в том, что власти заселяли Галичину и Волынь поляками-»осадниками», которые получали лучшие земли или должности, а украинцы страдили от малоземелья и безработицы. Эта проблема особо обострилась во время Великой депрессии 1929-33 гг. Доходы украинских крестьян из-за отсутствия сбыта катастрофически упали, часто на 80%, а «осадники» имели от власти щедрые дотации. Возростало возмущение украинской ителлигенции, особенно молодёжи, которая оставалась безработной, вакансии заполняли пришлые поляки.
Любопытно, что с приходом к власти авторитарного режима Пилсудского порядка в Польше стало больше, и наметилось некоторое улучшение отношений. Назначенный в 1927 г. воеводой в Волыни Генрик Йозевский сумел привлечь на свою сторону украинских крестьян путём раздела между ними больших массивов правительственных земель и определённных политических уступок интеллигенции, но при условии изоляции Волыни от пагубного влияния националистических настоений из Галиции. Но эти усилия Йозевского были разрушены религиозной дискриминацией православия и тупым шовинизмом местных чиновников и польских националистов.
Конфликт достиг «горячей фазы» летом 1930 г., когда в Галичине произошли массовые поджоги польских имений. В ответ поляки начали «пацификацию» — умиротворение украинцев. Следуя принципу «коллективной ответственности», на 800 украинских сёл налетели войска и полиция, которые разрушали ячейки украинских организаций и читальни, конфисковывали имущество. Было арестовано 2 тыс. украинцев, преимущественно молодёжи. Украинских кандидатов в депутаты в сейм взяли под домашний арест, чтобы они не смогли принять участие в выборах, а избирателей заставляли голосовать за поляков. Разгорелся международный скандал. Но если европейские политики осудили поляков за репрессии, то Лига Наций — украинцев за экстремизм. Власти быстро навели ипорядок, что ещё больше обозлило украинцев, особенно молодых радикалов. ОУН сосредоточилась на политических убийствах польских государственных деятелей и чиновников. Польские власти не хотели идти на уступки. Было отменено самоуправление в украинских сёлах с их переводом под власть польских чиновников. В 1934 г. был организован знаменитый концлагерь в Берёзе Картузской, где держали до 2 тыс. политических заключённых, преимущественно украинцев. В 1935 г. Польша отказалась от своих обязательств перед Лигой Наций по обеспечению прав национальных меншинств.
Умеренные деятели среди поляков и украинцев понимали, что дальнейшее нарастание конфронтации чревато катастрофой. С украинской стороны за компромисс выступала наибольшая легальная украинская партия — Украинское национально-демократическое объединение (УНДО). Его лидеры понимали, что эскалация террора со стороны ОУН провоцирует поляков на всё большие ответные репрессии, часто против невинных украинцев. Украинское кооперативное движение, поддерживавшее УНДО, требовало политической стабильности, без которой невозможно нормальное развитие бизнеса. Наметились тенденции к компромиссу и со стороны поляков. В 1933 г. премьер Польши Вацлав Едржеевич признал взаимные ошибки. Парадокс, но сближение ускорило убийство ОУНовцами министра внутренних дел Бронислава Перацкого, что решительно осудили УНДО и митрополит Андрей Шептицкий.
В 1935 г. был заключён ограниченный договор между польским правительством и УНДО, известный как «нормализация». Соглашение призывало украинцев признавать интересы польского государства и голосовать за бюджет. За это власти допускали кандидатов от УНДО к выборам, значительно увеличивая представительство украинцев в парламенте, лидер УНДО Василий Мудрый был избран вице-маршалком (вице-спикером) сейма, были освобождены многие политзаключённые из Берёзы Картузской, многие украинские банки и кооперативы получили кредиты от государства. Многие украинцы начали склоняться к мысли, что «под Польщой» можно вполне сносно жить, особенно на фоне тех кошмаров, которые в это время имели место в Советской Украине.
Но глубокое недоверие к полякам было укоренено в украинском обществе, а потому существовал большой скептицизм к возможности примирения с ними. Радикальные националисты-ОУНовцы отбросили нормализацию и продолжили террор. Даже в рядах самой УНДО была оппозиция, которая, наряду с другими партиями, обвинила лидеров УНДО в том, что они «соглашаются подбирать крохи с польского стола».
Кроме того, нормализацию отношений с украинцами поддерживала только высшая власть Польши. Массовый польский обыватель тоже был абсолютно не готов к нормализации. По аналогии с современной Украиной, межвоенная Польша была страной классической «многогетманщины»: не смотря на «высокую государственную политику», каждый воевода, войт, начальник местной полиции проводил собственную политику отношений с украинцами (очень знакомо!). Толпы поляков грабили украинские учреждения. Польская молодёжь, организованная в военизированные отряды «стрельцов» преследовали украинцев. Злейшими врагами нормализации были польские военные кланы, которые с нарастанием к концу 1930-х гг. военной угрозы рассматривали недовольных украинцев как потенциальных предателей. Следуя принципу «разделяй и властвуй», польские власти начали пропаганда среди гуцулов, бойков и лемков о том, что они, дескать, являются не украинцами, а отдельными нациями. На Волыни поляки уничтожали опору национальной самоидентификации в крае — православную церковь. Они насильно передали греко- и римо-католикам 150 церквей, а 190 просто разрушили (прямо как большевики!). К 1939 г. из 389 православных церквей на Волыни уцелел 51 храм — так что разрушением церквей прославились не только большевики, но и якобы «богобоязненные» поляки! На Холмщине вооружённые банды польских колонистов терроризировали местное население, заставляя переходить в католичество, а православную службу переводить на польский язык.
Экономическое положение западных украинцев было столь же безрадостным, как политическое. Украинские земли в межвоенной Польше составляли 25% территории и даже по слабым польским меркам того времени представляли собой неразвитые аграрные окраины и внутренние колонии, которые поставляли дешёвое сырьё и потребляли дорогие товары. Селяне составляли 80% Западной Украины (у поляков — 50%), промышленные рабочие-украинцы составляли 8% (поляки — 20%). Западная Украина была сильно разрушена мировой войной, несла огромный урон от Великой депрессии и экономической дискриминации польских властей. Перенаселённость региона вело к тому, что на 1.2 млн. крестьянских хозяйств приходилось 60% земли, мелкие земельные наделы не позволяли прокормить семьи, хотя рядом находились панские поместья площадью в тысячи гектаров. При разделе больших поместий земля доставалась польским крестьянам и осадникам. США и Канада в межвоенный период резко сократили трудовую иммиграцию. Поддерживая промышленное развитие Центральной Польши, власти пренебрегали окраинами.
Особое внимание следует обратить на положение западноукраинской интеллигенции, которая имела большое политическое, культурное и социо-экономическое влияние. В отличие от ХІХ в., когда значительную часть составляли священники, в межвоенной Польше украинская интеллигенция была светской. Преимущественно это были учителя и служащие в кооперативах. Украинцы осваивали специальности юриста, инженера, медика, где ранее монополию удерживали поляки и евреи. Служба в государственных учреждениях для украинцев была закрыта — должности предназначались для поляков. Положительным следствием такой дискриминации было то, что молодые и образованные украинцы шли работать в село, ускоряя развитие культуры и национального сознания. Таким образом, в отличие от русских интеллигентов-народников, их украинские коллеги были отнюдь не «далеки от народа». Но найти работу, особенно во время Великой депрессии, было сложно, и положение интеллигенции было шатким. Это вело среди молодых украинских интеллигентов к недовольству, даже ненависти к польским власти, государству и нации, что, как мы далее увидим, сыграло огромную роль в радикальном национализме.
Ответная реакция украинцев на дискриминацию была двух видов: легальная социальная борьба и насильственный революционный террор. Легальная оппозиция ставила целью создание в перспективе национальной державы, объединяющей Восток и Запад Украины. Для этого проводилась будничная «органичная» работа в рамках политической системы Польши, направленная на подготовку украинцев к обретению независимости. Наиболее влиятельной и массовой партией было Украинское национал-демократическое объединение (УНДО) — последователь довоенной Национально-демократической партии. Эта либеральная партия выступала за конституционную демократию и была партией западноукраинского «истеблишмента», в которую входили представители финансовых, культурных, кооперативных учреждений, духовенство и бизнесмены. Она выступала за нормализацию украино-польских отношений, но эти попытки срывались из-за репрессий польских властей и экстремизма ОУН. Партия собирала до 600 тыс. голосов на выборах и получала большинство украинских мандатов в сейме.
Вопреки современным мифам, в 1920-х гг. в Западной Украине были популярными просоветские настроения как реакция на приверженность западных стран полякам, проводившим политику дискриминации украинцев в то время, как в Советской Украине шли известные процессы «коренизации», «украинизации» и «украинского возрождения». Многие представители западноукраинской интеллигенции эмигрировали в СССР, например Михаил Лозинский, Антон Крушельницкий, Степан Рудницкий, сотни студентов. Почти все они погибли в ходе массовых репрессий в 1930-х гг. Даже эмиграционное правительство Евгена Петрушевича и влиятельная часть УНДО заняли просоветские позиции. Но по мере того, как просачивались известия о голодоморе и терроре в СССР, эти настроения сильно ослабели.
Следует обратить внимание на знаменитую Коммунистическую партию Западной Украины (КПЗУ), которая возникла в 1919 г. и, будучи интернациональной, объединяла украинцев, поляков, евреев. В 1923 г. по давлением просоветского Коминтерна её заставили войти в Польскую компартию на правах автономии. При этом украинские лидеры партии Карло Максимович и Роман Кузьма были сознательными украинцами, поддерживали национал-коммунизм и позицию Шумского в Советской Украине, через трибуну международного коммунистического движения придали звучание украинскому вопросу. За это они были смещены, а в 1938 г. по указанию Сталина КПЗУ была распущена — Сталин часто ненавидел западных коммунистов больше, чем «буржуев»… Будучи нелегальной, КПЗУ организовала массовую «Українську робітничо-селянську спілку» (Сельроб). На выборах 1928 г. она получила большую поддержку избирателей (240 тыс. голосов), но внутренний раскол и сталинизм оттолкнули от неё массы.
Но со времён Австро-Венгрии галицкие украинцы были сильны не так партиями, как организованным движением национально сознательных масс. Важнейшим элементом здесь было мощное украинское кооперативное движение в межвоенной Польше, которое возникло до мировой войны. Актуальным оставался лозунг «Опирайся на собственные силы!», поскольку украинцам в межвоенной Польше не на кого было надеяться, кроме как на себя. Но если до 1914 г. кооперативы были явлением сугубо экономическим, то «за Польщі» кооперативы стали орудием самоуправления и самозащиты. Повышению роли кооперативов способствовали патриотично настроенные и политически активные ветераны украинской армии, которые считали их продолжением борьбы за украинское дело: «Работая в кооперации, мы снова становимся солдатами нации». Были и практические соображения: часто ветераны могли получить работу и средства к существованию только в кооперативах. Но на первом месте был идеализм: каждый грош, положенный в украинский, а не в польский карман, ветераны считали ударом по врагу и шагом к независимости. (Почему же сейчас нет таких личностей?!) Возникали кредитные, сельские потребительские, сельскохозяйственные, мясомолочные и т.д. кооперативы (социализм, панове!), которые теснили польский бизнес не только в Галичине, но даже в Центральной Польше. (Обратите внимание: украинцы проявляли просто «американские» чудеса деловой хватки часто на одном энтузиазме, не имея капитала, борясь даже не за прибыль, а за идею, в условиях национальной дискриминации чуждого им государства, а мы вот уже 20 лет барахтаемся в «болоте незалежности», не сумев сделать ничего путного, кроме дерибана и развала того, что создано в СССР!!!) Будучи обеспокоенными активностью украинцев, польские власти всячески препятствовали кооперативам, преследуя их за ошибки в бухгалтерии, нарушений правил строительства, санитарии, пожарной безопасности (очень похоже на сегодняшние реалии!).
Огромное влияние на общественную самоорганизацию, культурный уровень и национальное сознание оказывало старейшее общество «Просвіта» и молодёжные военно-патриотические организации «Сокол», «Луг» и «Пласт». Последний поляки запретили как «рассадник национализма».
Ещё один фронт украино-польского конфликта проходил в области образования. Поляки насаждали пропольскую систему школ, а украинские школы постоянно сокращали. С более 2400 начальных школ в Галичине в 1912 г. к 1937 г. их осталось 352, а на Волыни количество украинских школ сократилось с 440 до 8! В 1931 г. на 16 тыс. поляков была одна польская гимназия, а одна украинская — на 230 тыс. украинцев. Украинцы на частные пожертвования создавали гимназии, лицеи и профтехучилища. Власти так и не создали украинский университет и вообще препятствовали высшему образованию украинцев. В 1920 г. во Львове возник «тайный» университет, где было 54 профессора, 3 факультета, 15 кафедр и 1500 студентов. После его закрытия поляками в 1925 г. студенты выезжали на учёбу в лояльную к украинцам Чехословакию, в результате образованная молодёжь становилась на позиции радикального национализма…
Радикальный национализм: «теория» и психология
…И только здесь следует обратиться к качественно другой, радикальной разновидности украинского национализма, которую теперь по глупости и невежеству или умышленно отождествляют с национальной борьбой вообще. Как мы увидим, экстремисты, включая бандеровцев, отнюдь не всегда пользовались популярностью среди национально-сознательных украинцев Западной Украины.
Повторимся, что в начале ХХ ст. национализм украинской интеллигенции, которая исповедовала либеральные и социалистические идеи, был аморфным соединением национального сознания, патриотизма и гуманизма. Даже во время войны, национальной революции и попыток построения национального государства национализм держался социал-демократических взглядов.
После мировой и локальных войн, череды революций и развала империй украинцы были одной из немногих в Европе наций, которые не сумели выбороть национальную державу. На этой волне в Галичине зародилась крайняя форма национализма, которую неведомо зачем назвали «интегральным» национализмом. Правда, и здесь западным украинцам помогла Восточная Украина и «русские братья»: идеологию «интегрального» национализма развил Дмитрий Донцов — эмигрант из Восточной Украины, русский по национальности.
Реально «интегральный» национализм идеологией не был, ибо не содержал сколько-нибудь разработанной системы идей. Скорее это была некая совокупность понятий следующего содержания. Политика — это дарвиновская борьба между народами за выживание, а нация — абсолютная ценность. Поэтому национальное государство — это высшая цель, которая оправдывает любые средства, требует от личности отречься от себя во имя коллектива и ставит нацию над индивидом. Настоящие националисты должны быть «сильными личностями», которые не останавливаются во имя идеи нации, преклоняются перед украинской историей, утверждают культ национального героизма, жертвенности и борьбы. Обществом руководит не разум, а железная воля сильных личностей, которые заставляют народ быть единым целым, не смотря на объективное деление на социальные группы и классы.
Ничего конкретного о типе будущего независимого государства идеологи интегрального национализма не говорили. Они мало что могли сказать о его социо-экономическом строе, но подчёркивали, что он будет иметь аграрный характер (это в ХХ веке-то!) и опираться на сотрудничество между государством, кооперативали и частным капиталом. Политический система будущей страны должна была строится на власти единственной националистической партии, где состояли бы проверенные «борцы» и «лучшие люди», а во главе должен был стоять вождь (проводник), облечённый неограниченной властью.
Итак, нравится это кому-то или нет, украинский интегральный национализм содержал элементы тоталитаризма и фашизма. Это, как правило, стыдливо умалчивают наши национал-патриоты, но истерично выпячивают разные «антиукраинские элементы» как внутри Украины, так и за её пределами.
Но! В межвоенное время фашистские тенденции были весьма распространены в Европе. Большинство стран, образовавшихся после первой мировой при распаде империй, имели ту или иную степень тоталитарности и фашизоидности, кроме разве довольно демократичной Чехословакии, за что последняя и пострадала. Вопреки расхожим байкам о демократии в странах Балтии и Скандинавии, режимы Сметоны в Литве, Улманиса в Латвии и Маннергейма в Финляндии избытком демократизма не страдали. То же можно сказать о Румынии, Венгрии, Болгарии. Естественно, что эти страны выглядели просто верхом демократии по сравнению с Италией, Германией и СССР, в котором, прикрываясь идеалами коммунизма, царил фашистский режим. На этом фоне межвоенная Польша выглядела довольно демократично! История не имеет сослагательного наклонения, но если предположить, что Украина обрела бы независимость в 1920-30-х гг., например, с участием интегральных националистов, то это скорее всего было бы тоталитарное, даже фашизоидное государство. Таковы тогда были «законы жанра»! Обычно это объясняют массовой радикализацией, политическим экстремизмом и разочарованием в демократии, что вполне справедливо, но слишком поверхностно. Не вдаваясь в детали, заметим, что есть более сложные и глубокие трактовки возникновения и распространения массовой агрессии и жестокости в то время в терминах ряда отраслей глубинной психологии.
Но не следует причиной украинского радикализма исключительно «тлетворное влияние Запада» — западных радикальных движений, например итальянский или немецкий фашизм. Радикальный национализм в Западной Украине имел независимое происхождение и собственные социальные корни. Дискриминация украинцев в Польше, трагическая судьба украинцев в СССР, разочарование в легальных методах борьбы и в «западных демократиях», которые из-за своих шкурных интересов игнорировали судьбу украинцев и сами погрязли в кризисе, — всё это привело к тому, что молодые галицкие экстремисты решили, что следует не ждать помощи извне, а радикальными методами изменять ситуацию.
О.Субтельный и И.Лысяк-Рудницкий считают, что западный фашизм, развившийся в городской промышленной среде, весьма отличался от украинского интегрального национализма, который стоял ближе к таким праворадикальным движениям аграрных обществ Восточной Европы, как «Железная гвардия» в Румынии, «Стрела и крест» в Венгрии, «усташи» в Хорватии или «четники» в Сербии. В целом, верно… Но автор этих строк позволит себе несколько поспорить с уважаемыми историками. Если подходить не только с весьма поверхностных позиций социологии и модной нынче «политологии», но и с психологической точки зрения, что между западным «промышленно-городским» и восточным «аграрно-сельским» радикализмом есть очень много общего. Здесь следует искать ответ на вопрос, почему борьба за свободу и независимость оборачивалась тоталитаризмом и жестокостью и граничил с фашизмом.
Ядром Организации Украинских Националистов была такая своеобразная социальная прослойка как радикальная интеллигенция и полуинтеллигенция. Когда-то Николай Бердяев прозорливо заметил: у нас интеллигенцию могли образовывать даже люди, которые не жили интеллектуальным трудом и вообще не слишком интеллектульные; в отличие от западной интеллигенции, которая в социо-экономическом плане была привилегированным, достаточно обеспеченным средним классом, наша социально и национально сознательная интеллигенция часто была пролетарским, едва ли не люмпенизированным слоем, у которого «буржуазные добродетели» уважением не пользовались. Украинские, как и российские, радикалы избытком богатства не страдали, а потому абсолютной глупостью является большевистский штамп «буржуазный национализм». Интеллигенты-радикалы были психологической и идеологической группировкой, которая напоминала религиозную секту с нетерпимой тоталитарной моралью и стремлением к монополизации всех сфер социальной жизни. Венгерский марксист Дьердь Лукач измерял революционность не радикальностью цели и способов борьбы, а тотальностью ко всем проявлениям жизни. С экзистенциальной точки зрения, это своего рода стремление к Абсолюту, жесткая реакция на доминирующий в обществе раскол сознания, богоискательство, религиозность, выраженная в нетеистической светской форме с элементами социального садизма и деструктивности. Кстати, существует очевидная психологическая общность между радикалами украинскими и российскими, включая народовольцев, эсеровских террористов, даже большевиков. Официальная наука, ориентированная на устоявшийся поверхностный позитивизм, такие вещи плохо понимает, притом что глубинная психология уже давно и убедительно показала, что истолковать социум только в рациональных терминах невозможно уже хотя бы потому, что человек — это существо иррациональное процентов этак на 60-80!
В межвоенной Польше украинские национал-радикалы не имели никакой социальной перспективы. Ощущение собственной никчемности из-за неумения рационально решить социальные проблемы и невозможности делать это в условиях дискриминации украинцев поляками было рационализовано в национальных символах и активизировало, по Эриху Фромму, иррациональные авторитарно-садистские и деструктивные импульсы. Поэтому терроризм ОУН следует рассматривать не только как способ национальной борьбы, но и как средство удовлетворения иррациональных страстей, которые разумного объяснения не имеют. Отметим, что не «интегральный» национализм был причиной террора ОУН, а психология радикальной части западноукраинского социума была готова к восприятию этой идеологии для рационализации тех импульсов, которые двигали радикалами.
Радикальный национализм: социальная практика
Ещё до окончательного оформления интегрального национализма в Галичине и среди эмигрантов в Чехословакии возникли разрозненные группы украинского сопротивления. В 1920 г. группа офицеров организовала подпольную Украинскую военную организацию (УВО) — предшественницу ОУН. Командиром был избран Евген Коновалец — полковник корпуса Сечевых Стрельцов и участник украинской революции в Восточной Украине, пользовавшийся авторитетом в среде патриотов. Сначала УВО была, по сути, военнной организацией. Она тайно готовила ветеранов в Галичине и интернованных солдат в Чехословакии к антипольскому восстанию, а также вела террористические акции для дестабилизации Польши. Наиболее резонансным был покушение на маршала Пилсудского в 1921 г. и массовый саботаж в 1922 г. УВО поддерживала связи с восточно- и западноукраинскими правительствами в изгнании, а главное — получала финансовую поддержку от западноукраинских политических партий. Но после признания Антантой в 1923 г. суверенитета Польши над Восточной Галичиной многие члены вышли из УВО, а сама организация потеряла финансовую поддержку. Это, кстати, ещё одна авторитарная черта характера: украинцы слишком уважают «ценные указания» различного высокого начальства, особенно «евро-антлантического разлива», даже если они являются откровенной подлостью или глупостью. УВО не отказалась от терроризма, что оттолкнуло от неё многие легальные партии, а преследование поляков заставило Коновальца и большую часть руководства бежать из Галичины и основать штаб-квартиру за границей.
Отсутствие поддержки в украинском обществе и среди «западных демократов» вынудила Коновальца обратиться за помощью к единственной стране в Западной Европе, которая стремилась к изменениям несправедливого Версальского устройства — Германии, бывшей, к тому же, врагом Польши (заметим, задолго до прихода к власти Гитлера). УВО начала вербовать в свои ряды гимназистов и студентов, для создания разветвлённой сети ячеек установила контакты со патриотическими студенческими группами: «Украинская националистическая молодёжь» в Праге, «Легия украинских националистов» в Подебрадах (Чехословакия) и Союз украинской националистической молодёжи» во Львове. В 1929 г. представители УВО и студенческих групп основали в Вене Организацию Украинских Националистов (ОУН), большую часть которой составляла радикальная молодёжь Галичины, а руководил из-за границы Коновалец и его штаб.
ОУН, как и УВО, оставалась «подпольной армией», основанной на военных методах руководства, конспирации и строгой дисциплине. Кроме террора, ОУН ставила более широкую задачу возглавить широкое революционно-националистическое движение, пропаганду своих идей в массах, в первую очередь среди молодёжи, подчинение всех сфер общества, включая хозяйственные, образовательные, молодёжные организации. Радикализм и революционность, стремление вырастить новую породу «сверхукраинцев». привлекало в ОУН молодых людей ограбленных польской властью, озлобленной безработицей и поражениями отцов. Почти в каждой школе и университете Галичины и за границе, где учились украинцы, были ячейки ОУН. Организовывались массовые протестные акции, бойкоты польских товаров, издавалась массовая литература для пропаганды идей среди рабочих и крестьян. Привлекались молодые талантливые поэты — Евген Маланюк, Олег Ольжич, Олена Телига.
Превосходство в рядах молодых, идеалистически настроенных и самоотверженных людей сделало ОУН наиболее динамичным фактором Западной Украины того времени. В течение 1930-х гг. ОУН осуществляла нападения на правительственные учреждения и почтовые конторы для получения средств, проводила акции саботажа и убийства. Кстати, здесь просматривается прямая аналогия с росийским терроризмом, только не на национальной, а на социальной почве: боевики «Земли и Воли» и «Чёрного передела», эсеровские террористы и большевистские «эксы» с участием в том числе и Иосифа Джугашвили (он же Коба, он же Сталин) тоже проводились во имя «светлого будущего».
ОУН не считала насилие и террор самоцелью, а была убеждена, что таким образом ведёт национально-освободительную борьбу. О.Субтельный сравнивает ОУН с антианглийской террористической организацией «Шинн фейн» в Ирландии. Можно также провести параллели с партией ЭТА Страны Басков в Испании или террористами Рабочей партии Курдистана, которая кроме национально-освободительной имеет также социальную, левопопулистскую окраску. Цель ОУНовского террора состояла в том, чтобы убедить украинцев в возможности сопротивления и держать украинское общество в состоянии «постоянного революционного брожения» или «перманентной революции».
В 1930-х гг. ОУН организовала более 60 покушений и убийств. Наиболее резонансными были убийства: Эмилиана Чеховского (1932 г.) — комиссара польской полиции во Львове; Алексей Майлов (1933 г.) — советский консул во Львове, убитый в отместку за голодомор; Бронислав Перацкий (1934 г) — министр внутренних дел Польши, которого ОУН обвинила в пацификации. Террору поддавались и украинцы, которые осуждали экстремизм ОУН.
Некоторые акции ОУН вообще выходили за рамки здравого смысла, были направлены против тех поляков и украинцев, которые выступали за межнациональное примирение. Например, в 1931 г. был убит Тадеуш Голувко — известный польский сторонник украино-польского компромисса, а в 1934 г. — авторитетный украинский педагог Иван Бабий. Это ярчайшее провление иррациональных разрушительных страстей, что вело к эскалации убийств и насилия! Восхвалять ОУН за такие «акции», как это делают «записные патриоты», — это кощунство и просто глупость. Впрочем, поляки вели себя не лучше…
В результате ответных карательных акций поляки казнили многих террористов. После убийства Перацкого было накрыто почти всё руководство ОУН в Галичине, включая Степана Бандеру и Мыколу Лебедя, которые получили большие сроки заключения в польских тюрьмах и концлагерях. Агенты полиции сумели проникнуть в ячейки ОУН.
Но главным деморализующих фактором была критика ОУН со стороны самих украинцев. Родители были возмущены тем, что организация толкала молодёжь и подростков на крайне опасные авантюры, что часто имело трагические последствия. Общественные, культурные и молодёжные огранизации украинцев резко сопротивлялись попыткам ОУН взять их под контроль. Легальные партии обвиняли националистов в том, что экстремизм давал повод польским властям ограничивать легальную деятельность украинцев. Непререкаемый авторитет митрополит Андрей Шептицкий назвал деятельность ОУН аморальной. Налицо был конфликт между «отцами» в «органическом» секторе и детьми в революционном подполье.
Разгорелся конфликт и внутри самой ОУН. Старшее поколение проводников в лице Евгена Коновальца, Андрея Мельника, Мыколы Сциборского и других, хоть и прошли испытание украинской революцией 1917-20 гг., но были воспитаны в «цивилизованное» время либеральной Австро-Венгрии. Они сомневались относительно тактики ОУН в крае, включая убийства, но, будучи на границей, они не могли на расстоянии контролировать действия молодых и «горячих» галицких проводников. Тем более, что Коновалец в основном добивался помощи от иностранных государств, в первую очередь Германии. Большинству же галицкого провода, включая Степана Бандеру, Романа Шухевича, Ярослава Стецько, Мыколу Лебедя и др., было едва за 20 лет. Они росли в атмосфере польского господства, отличались иногда даже избытком молодечества и геройства, и размеренный стиль жизни их руководителей за границей вызывал у них презрение и обвинения в приспособленчестве. В частности, во время нападения мадьяров на Карпатскую Русь в Закарпатье центральный провод ОУН, зная о союзе Германии и Венгрии, занял выжидательную позицию, тогда как молодые радикалы из Галичины нелегально переправлялись через польский кордон, принимали участие в боях на стороне закарпатцев и проявили чудеса героизма.
Впрочем, у Коновальца хватало авторитета и политического мастерства, чтобы не допустить взрыву «конфликта поколений» в ОУН. Но после его убийства советским агентом в 1938 г., накануне исторических катаклизмов, ОУН осталось без опытного и авторитетного проводника, что сильно повлияло на дальнейший ход событий.
С началом второй мировой войны, нападением Германии и СССР на Польшу, Бандера и его товарищи вышли из тюрем, а противоречия между заграничным проводом ОУН и молодыми галицкими радикалами обострились с новой силой. Принципиальных расхождений они не имели, но были противоречия, связанные с тактикой, возрастом и амбициями. На место лидера ОУН прочили Андрея Мельника — близкого соратника убитого Коновальца, человека культурного и выдержанного. Галицкие радикалы обрушили на заграничный провод ОУН шквал обвинений. Мельника обвиняли в том, что слишком надеется на помощь Германии, вместо опираться на массы, за медлительность и пассивность, за допуск к руководству «оппортунистов» и «политических спекулянтов». В сентябре 1939 г. Бандера потребовал создания на базе ОУН подпольной армии, готовую бороться со всеми, кто будет препятствовать украинской независимости, включая Германию. Бандера также призывал к установлению контактов с западными союзниками. Но Мельник и его фракция по старорежимной привычке держались Германии, поскольку «западные демократы» не высказали заинтересованность украинцами, а создание подпольной армии считали ненужным, поскольку это приведёт к карательной реакции немцев, то не даст военно-политических результатов.
В августе 1939 г. в Риме без участия радикалов была проведена конференция, на которой вождём ОУН был провозглашён Андрей Мельник. В ответ 10 феврала 1940 г. фракция Бандеры на конференции в Кракове отбросила решение Римской конференции, объявила себя единственным законным проводом ОУН и выбрала своим проводником Бандеру. Сторонники Бандеры — радикальное молодёжное большинство — стали называться ОУН-Б или ОУН-Р (революционная) или просто «бандеровцами». Умеренные сторонники Мельника назывались ОУН-М или «мельниковцами». Вражда между двумя фракциями достигала такой остроты, что часто они боролись друг с другом с оружием в руках.
Раскол и заигрывание гитлеризмом сильно ослабили движение и, к сожалению, нанесли огромный удар по репутации украинского национализма.
Под «Железной Пятой» сталинизма
История Западной Украины между войнами производит впечатление какой-то фантасмагории: украинцы и поляки увлеклись своим кровавым «междусобойчиком» вместо того, чтобы, наоборот, объединиться и серьёзно отнестись к тому, что их зажали между собой два наиболее страшных в истории человечества тоталитарных режима. Вскоре и те, и другие пострадали от собственной разрушительности, которая всегда обращается против самого агрессора (Иван Ефремов в «Часе Быка» называет это «стрелой Аримана»). В сентябре 1939 г. под ударами немецкого фашизма Польша упала за считанные недели. На Западную Украину пришёл сталинизм, против которого польский шовинизм показался детской забавой, а вскоре — гитлеризм, для которого и украинцы, и поляки были «мусором», «топливом» для крематориев, в «лучшем» случае — бесплатными «арбайтерами» для построения «Тысячелетнего Райха». Доигрались!..
События в Западной Украине с приходом большевиков несколько напоминали сюжет романа Джека Лондона «Железная пята». Впрочем, не все мероприятия советской власти были отрицательными, а началось чуть ли не идиллией…
Сейчас как-то не принято вспоминать, что большинство западных украинцев встречали приход советской власти вполне дружелюбно и даже с надеждой на «светлое будущее». Есть даже выражение «золотой сентябрь», имеется в виду сентябрь 1939 г., когда Красная Армия вступила на территорию Восточной Галичины и Волыни, в результате чего большая часть Украины, за исключением Буковины и Закарпатья, впервые за многие века объединилась в составе пусть и марионеточного, но единого государства — Украинской Советской Социалистической Республики. Сведения о кошмарах, имевших место в Советской Украине в 1930-х гг., конечно, через «железный занавес» советско-польского кордона ранее просачивались, но поначалу большевики сумели создать себе реноме «освободителей» и даже оправдать сотрудничество с гитлеризмом в разделе Польши помощью угнетённым «братьям» — украинцам и белорусам. Польский режим надоел украинцам «хуже маргарина», а большевики всячески подчёркивали своё «украинолюбие».
Правда, 22 октября они провели «демократические» выборы, на которых 93% избирателей проголосовали за «нужных» депутатов. Но были конкретные улучшения. К середине 1940 г. количество начальных школ достигло 6900, из них 6 тыс. украинских. Давний польский бастион — Львовский университет — получил имя Ивана Франко и перешёл на украинский язык преподавания. Улучшилось медицинское обслуживание, особенно на селе. Были национализированы промышленность и торговля, которой ранее владели поляки и евреи. Были национализированы земли крупных польских землевладельцев с обещанием раздать их крестьянам. Украинская интеллигенция получила работу в культурных и образовательных учреждениях.
Но это была лишь «приманка». Вместо получения земли, крестьян начали загонять в колхозы. Интеллигенции отводилась роль «винтика», и за непослушание грозили арест и ссылка. Показная «украинскость» быстро сменялась русификацией. «Носители передового социалистического строя» в лице советской бюрократии часто оказывались откровенным «хамлом». Началось гонение на православную и греко-католическую церкви.
Большевики распустили все украинские учреждения, которые даже поляки не трогали: товарищество «Просвіта», читальни, библиотеки и пр. Были распущены все политические партии, в том числе весьма умеренная УНДО. Кооперацию передалали на советский лад. Даже западноукраинские коммунисты, которые с падением Польши только вышли из подполья, были арестованы, сосланы, вскоре — многие были расстреляны, т.к. Сталин не любил западных коммунистов. Тысячи украинских активистов бежали на территорию оккупированной немцами Польши.
Весной 1940 г. режим отбросил маску демократичности. Начались широкомасштабные репрессии против украинцев, поляков, евреев, представителей бывших «имущих классов», националистов, а затем — всех подряд, кто попался под руку, включая «рабочих и крестьян». Тысячи людей ссылали в Сибирь и Казахстан, а перед отступлением под ударами гитлеровских войск силами печальноизвестного НКВД проводились массовые расстрелы. Таким образом, по прошествии кратчайшего срока большинство населения Западной Украины, причём не полько украинцы, испытывали жестокую ненависть ко всему большевистскому, советскому и русскому.
Весь легальный сектор общества был уничтожен карательными органами большевиков. Единственной дееспособной силой осталась подпольная и террористическая ОУН.
«ОУН и немцы»
После падения Польши украинцы Холмщины и Лемковщины попали под власть Третьего рейха. К ним прибавились тысячи беженцев, которые, спасаясь от большевиков, стекались в район Кракова — важного центра так называемого Генерал-губернаторства, созданного гитлеровцами на большей части Польши, где режим был относительно либеральным. Вскоре после прихода немцев возникли десятки комитетов украинского самоуправления, в состав которых выходили в основном члены ОУН. С молчаливого согласия немецкого генерал-губернатора Франца Франка эти комитеты вскоре образовали Украинский Центральный Комитет (УЦК) под руководством известного учёного-географа Владимира Кубийовича. Это был общественный орган социального обеспечения, который занимался больными и пожилыми людьми, беспризорными детьми, организовывал работу медицинских учреждений, школ, кооперативов и молодёжных объединений, представлял интересы украинских «арбайтеров», отправлявшихся на работу в Германию.
Началось очередное «дежа вю»: вместо объединиться в борьбе с оккупантами, украинцы и поляки начали соревнование за их благосклонность! УЦК негласно противодействала влиянию поляков. Немцев в определённой степени это устраивало: они назначали украинцев на мелкие административные должности, включая полицию, а украинцы мстили полякам за довоенные обиды. После нападеня Германии на СССР и включения Восточной Галичины в состав генерал-губернаторства там также распространилась деятельность УЦК.
Сейчас как-то не принято вспоминать, что украинские националисты с энтузиазмом приветствовали нападение гитлеровцев на СССР. ОУН рассматривало это как возможность создания независимого украинского государства. Немцы хотели использовать ОУН для диверсионной работы в советском тылу. ОУН не хотело быть орудием гитлеровцев, но хотело использовать войну, чтобы распространить своё влияние по всей Украине. Одним словом, каждый хотел использовать другого.
Сложность состояла и в том, что среди немцев не было единого мнения по поводу сотрудничества с украинскими националистами. Абвер (военная разведка), которым руководил адмирал Вильгельм Канарис, поддерживал длительные отношения с ОУН и выступал за их продолжение. За это же выступал и ведущий нацистский идеолог Альфред Розенберг. Будучи одним из немногих в Третьем Райхе, кто разбирался в ситуации в СССР и знал о стремлении многих украинцев к независимости, Розенберг выступал за использование национального движения в борьбе с большевиками. Но гитлеровская верхушка, которая избытком интеллекта на страдала, с тупым упорством следовала свои идиотским «расовым теориям» и считала украинцев исключительно «унтерменшами-недочеловеками», «арбайтерами» и «топливом для крематориев».
Особую роль сыграла фирменная украинская «многогетманщина». Даже желая иметь дело с националистами, немцы не могли выбрать между умеренными, но слабых мельниковцами и деятельными, многочисленными, но радикальными бандеровцами. Между проводами ОУН-Б и ОУН-М разгорелась борьба за благосклонность фашистов. Эта суета, мягко говоря, сильно скопрометировала ОУН и дала повод различному визгливому «антиукраинскому элементу» орать на всех перекрёстках, что все без исключения украинские патриоты — это фашисты.
Перед нападением на СССР в немецкой армии из пробандеровски настроенных националистов был создан «Легион украинских националистов» в количестве 600 человек в составе двух батальонов — «Роланд» и «Нахтигаль». Немцы хотели использовать их для диверсионных целей в советском тылу, а националисты считали, что они станут основой будующей украинской армии и укрепят влияние фракции Бандеры.
В первые же дни между немцами и националистами взорвался конфликт. При поддержке «Нахтигаля» ОУН-Б пошла на молодеческую авантюру — 30 июня 1941 г. во Львове они провозгласили украинскою державу, а премьер-министром объявили соратника Бандеры — Ярослава Стецько. Бандеровцы надеялись, что немецкое военное командование скорее согласится с этим, не желая идти на конфронтацию в самом начале войны. ОУНовцы даже сумели убедить растерянное население, что они опираются на поддержку Берлина. Путём манипуляций они сумели добиться от прикованного к постели авторитетного митрополита Шептицкого заявления о поддержке их действий.
Но если вполне аполитичный вермахт закрыл глаза на такие «фокусы», то реакция гитлеровского политического руководства и гестапо было жёстким и однозначным: Бандеру и его соратников арестовали и бросили в тюрьму. В это время ОУН-М, избегая конфронтации с немцами, старалась воспользоваться неудачей конкурентов, но вскоре и мельниковцы испортили отношения с фашистами.
В рамках своей стратегии — без согласия гитлеровцев организовывать и контролировать местную администрацию на территории Советской Украины — ОУН отправила вслед за наступающими немцами 2 тыс. своих членов, преимущественно из ОУН-Б, в составе знаменитых «походных групп». Они выявляли сознательных украинцев и создавали из них местную администрацию. Походные группы достигли даже восточных границ Украины, например группа упомянутого в начале Евгена Стахива действовала на Луганщине, причём Стахив утверждает, что в районе Краснодона (того самого, где была «Молодая гвардия») большевистского подполья не было, а было только бандеровское! Но даже здесь вражда бандеровцев и мельниковцев приобрела уродливые формы: в сентябре 1941 г. в Житомире членов ОУН-М Омеляна Сеника и Мыколу Сциборского застрелил член ОУН-Б. Вскоре взаимные убийства и доносы немцам между обеими фракциями стали обычным явлением, что сильно дискредитировало украинский национализм.
В больших городах Восточной Украины, включая Киев, Днепропетровск, Харьков, возникали украинские газеты, общественные организации. В октябре 1941 г. члены ОУН-М в Киеве выступили с инициативой создания Украинской Национальной Рады, питая наивную, чуть ли не детскую надежду на то, что немцы установят украинское государство.
В сентябре 1941 г. гестапо арестовало и казнило многих членов походных групп ОУН-Б. Через два месяца гитлеровцы нанесли удар по ОУН-М и её влиятельной киевской группе: были расстреляны 40 ведущих членов, включая поэтессу Олену Телигу. Затем нацисты казнили украинского мэра Киева Владимира Багазия.
Похоже, только после этого до националистов наконец «дошло», что гитлеризм — такой же враг украинской независимости, как сталинизм или польский шовинизм. В дальнейшем, не отказываясь полностью от тактики «героев-заговорщиков», они стали опираться на массовую партизанскую национально-освободительную борьбу.
Об истерии вокруг «предательства»
Обвинения «бандеровцев», «националистов» и вообще «западенцев» в предательстве, сотрудничестве с гитлеризмом, даже в фашизме, которые по сей день слышатся от разного «русско-патриотического элемента» уже «завязли в зубах», вызывая даже не раздражение, а хохот. О.Субтельный пишет, что из миллиона бывших советских граждан, которые в 1944 г. носили немецкую форму около 220 тыс. были украинцами, а остальные — преимущественно русскими. Кроме «власовцев», можно вспомнить тысячи полицаев и русские казачьи части СС, на фоне которых украинцы могут показаться намного более «верноподданными»; а значительная часть личного состава Красной Армии от рядовых до генералов и маршалов была украинцами. Можно вспомнить, как Сталин, надеясь натравить одних «капиталистов» на других, поначалу поддерживал Гитлера сырьём и материалами, учил гитлеровских военачальников в советских военных академиях, де-факто уничтожил германских коммунистов и социал-демократов, бывших единственной реальной силой, которая могла противостоять приходу фашистов к власти. А ещё был пакт Молотова-Риббентропа и совместные парады Красной Армии и Вермахта, войск НКВД и СС… В общем, когда из районов, близких к московскому Кремлю, слышится нечто о предателях-украинцах, то ответом может быть старинная русская пословица о корове, которой, вместо мычать, следует молчать!
По большому счёту, значительную часть Европы можно обвинить в коллаборационизме с гитлеризмом. А во Франции половина страны почти без боя сдалась на милость фашизму! На этом фоне украинцы выглядят просто героями!
Что же касается «западенцев», а тем более «бандеровцев», то они де-факто не были советскими гражданами, присягу «товарищу Сталину» не давали и, строго говоря, могли воевать хоть за Папу Римского, что вовсе не оправдывает сотрудничество с гитлеризмом, который вместе со сталинизмом были наиболее жестокими фашистскими режимами в истории земной цивилизации. Впрочем, «шашни» ОУН с гитлеровцами не принесли особого вреда никому, кроме самой ОУН. А разговоры различных «шовинистических истеричек» о том, что ОУН-УПА были признаны «врагами человечества» на Нюрнбергском процессе — это, пардон, «дешёвый понт», рассчитанный на безграмотную публику. Ничего подобного в Нюрнберге и близко не было — там были вопросы поважнее…
То же касается ещё одного весьма неоднозначного исторического факта — дивизии СС «Галичина», которую различные «махровые пропагандисты» специально для не шибко грамотной «люмпен-аудитории» умышленно «сваливают в одну кучу» с «бандеровцами» и ОУН-УПА. Действительно, в 1943 г. после сокрушительного поражения под Сталинградом силы Третьего Рейха начали иссякать. Гитлеровские бонзы решили отбросить своё маниакальное презрение к «унтерменшам» и взялись формировать национальные воинские части для латания дыр на фронте. Памятуя о том, что отсутствие регулярной армии, например, в 1917-20 гг. не позволило украинцам выбороть независимость, глава УЦК В.Кубийович и даже авторитетный митрополит А.Шептицкий согласились на создание украинской части СС «Галичина» в составе около 10 тыс. человек, куда сразу же записались неопытные добровольцы-патриоты, а по сути – наивные сельские парубки. Причём ОУН была категорически против такого сотрудничества. Ни в каких карательных акциях эта часть не участвовала — это была обычная фронтовая дивизия войск СС. В июле 1944 г. эту часть немцы в первом же бою под Бродами на Львовщине выставили под мощнейший удар Красной Армии, что закончилось трагедией. Многие солдаты погибли или были взяты в плен, некоторые сумели выйти из окружения и присоединились к УПА.
Народная армия: героизм и жестокость…
С уходом в 1941 г. фронта на восток в тылу гитлеровских войск оставались огромные территории, на которых де-факто не было никакой власти, поскольку немцам не хватало сил и средств их контролировать. Поэтому в северо-западной, лесной части Украины, где позволяли географические условия, начали формироваться партизанские отряды разной этно-национальной и политической окраски. Для этого хватало как оружия, так и рекрутов. Партизанские группировки возникали из красноармейцев-окруженцев, большевистского подполья, украинских и польских националистов, перебежчиков-полицаев, евреев, беглых остарбайтеров и просто крестьян, которые прятались в лесах.
Первые партизанские отряды украинских националистов возникли не в национально-сознательной, но густонаселённой Галычине, а на довольно безлюдных Волыни и в Полесье, которые до этого были вполне пассивными. Основали же их вовсе не ОУНовцы, а украинский политический деятель Тарас Бульба-Боровец, близкий к украинскому эмигрантскому правительству Симона Петлюры, которому в межвоенное время Польша предоставила убежище, считая полезным в случае возможной войны с СССР. С началом советско-германской войны Бульба-Боровец для борьбы с остатками Красной Армии, попавшими в окружение, создал нерегулярную часть «Полесская Сечь», которая позднее была переименована в Украинскую Повстанческую Армию — УПА. Таким образом, УПА была создана вовсе не ОУН, а «петлюровцем», который, как союзник поляков, фактически был врагом «бандеровцев». К концу 1941 г. немцы попробовали распустить части Боровца, но он повёл своих бойцов «в леса». Итак, УПА де-факто была создана в 1941 г., а не в 1942 г., поэтому 70-летие УПА логичнее было праздновать в 2011 г., а затея с празднованием в 2012 г. выглядит несколько сомнительной. В 1942 г. небольшие группировки в лесах Волыни создали ОУН-Б и ОУН-М, которые прятались от преследований гитлеровцев.
К концу 1942 г. ОУН-Б решила создать крупные партизанские силы, заложив тем самым основы будущей регулярной украинской армии. Националисты считали, что армия понадобится для завоевания независимости, когда СССР и Германия истощат друг друга. О скорой победе СССР над Германией тогда никто и подумать не мог: после так называемой харьковской катастрофы летом 1942 года по вине советских генералов, стратегическое преимущественное, полученное Красной Армией после разгрома гитлеровцев под Москвой, улетучилось как дым, и советские войска едва держали оборону на Волге под Сталинградом.
Но была и более близкая и понятная широким массам задача. На лесистом Западе Украины все воевали со всеми: немецкие оккупанты и полицейские части (шуцманшафт), «окруженцы» Красной Армии, проникавшие из соседней Белоруссии советские партизаны, польская «партизанка» двух видов — поддерживаемая Москвой Армия Людова и подчинявшаяся польскому эмигрантскому правительству в Лондоне Армия Крайова. Кроме того, вакуум власти неизбежно вёл к появлению огромного количества мародёров. Все они видели в местных украинских селянах «дойную корову», объект грабежа и насилия. Для защиты своей земли и народа требовалось создание армии, которая опиралась бы на массовую поддержку народа. Итак, УПА — это массовая украинская «партизанка» (в первую очередь крестьян, но не только), в которую они объединились и которую поддерживали широкие массы населения для самозащиты и отстаивания своих национальных интересов.
Организацию такого ополчения взяли на себя наиболее боеспособные и непримиримые «бандеровцы», которые, к тому же, имели разветвлённую подпольную сеть в Западной Украине. С присущей им жесткостью (если не сказать, жестокостью) ОУН-Б подчинила себе части Боровца и ОУН-М, окончательно сформировав УПА и физически уничтожив тех, кто не хотел подчиниться – в этом «бандеровцы» ничем не отличались от большевиков. Главнокомандующим был назначен Роман Шухевич, он же — генерал Тарас Чупринка. Армия захватила контроль над значительной частью Волыни, Полесья и Галичины. Различные источники оценивают численность УПА (в разное время) от 30-40 тыс. до 100 тыс. и даже 200 тыс. УПА была уникальным явлением, поскольку не имела практически никакой иностранной помощи, а опиралась только на поддержку народа.
Несколько слов о самой аббревиатуре «ОУН-УПА». С одной стороны, ОУН и УПА — это, как говорят в Одессе, «две большие разницы»: ибо ОУН — это, по сути, политическая партия со своей подпольной пропагандистской и террористической сетью, а также службой безопасности (СБ ОУН) наподобие подпольного НКВД или гестапо (времена тогда были жестокие: или ты, или тебя!); а УПА — это, повторимся, массовое народное ополчение. Даже вышеупомянутый проводник ОУН-Б Евген Стахив утверждает, что модное нынче понятие ОУН-УПА — это нонсенс, а тоталитарные методы лидеров движения он объясняет необходимостью суровой дисциплины в то кошмарное время.
Но! Автор этих строк, исповедуя свой «любимый» психо-энерго-информационный подход к трактовке социальных явлений, хотел бы сделать ряд намечаний. Общество удерживает не только репрессивный аппарат власти и эго-рациональные факторы, но и система психо-эмоциональных связей, которая связывает психическую энергию больших масс людей. Социальные катаклизмы, в том числе война, разрушают эти связи, высвобождая огромные объёмы психоэнергии. Эту энергию необходимо связать, иначе социум «пойдёт вразнос». Поэтому взорванная хаотичными страстями масса через бессознательные психокомпенсаторные механизмы ищет скрепляющие символы, и вождя или институцию, которые олицетворяют некую общезначимую идею. Таковой идеей вполне могли служить весьма сомнительные постулаты «интегрального национализма», институцией — ОУН, а вождём — Степан Бандера, значение которого сильно преувеличено уже хотя бы потому, что борьбой ОУН-УПА в её разгаре руководил именно Шухевич. Бандера же, выйдя к концу войны из концлагеря, благополучно осел на Западе, пока не был убит агентом КГБ. По абсолютно иррациональным причинам именно имя Бандеры, а не Шухевича стало символом возможно даже из-за её определённой «мелодики»: слово «бандеровец» намного более звучное, чем «шухевичец». Хотя повторимся, что под руководством именно Романа Шухевича прошёл самый героический этап борьбы ОУН-УПА. Без непримиримых, но жестоких «бандеровцев», вместо боевой УПА, скорее был бы анархичный «бардак» наподобие «атаманщины» в Восточной Украине времён гражданской войны. Без опоры на массовую УПА «бандеровцы» так и остались бы кучкой «героев-заговорщиков». Поэтому понятие ОУН-УПА наполнено конкретным смыслом, и это ещё одно доказательство того, что социальные явления истолковать исключительно в поверхностно-рациональных терминах невозможно!
УПА воевала с превосходящим численно и технически противником и показала чудеса героизма, не уступая защитникам Сталинграда или Брестской крепости. Как-то, в 2003 г. по телевидению прошёл сюжет о том, как несколько дней 40 бойцов УПА вели бой на развалинах одного из монастырей в Западной Украине против армады гитлеровцев, которых поддерживали танки и авиация. 10 бойцов УПА вырвались из окружения, остальные погибли… А апреле 1944 г. в боях с УПА под Кременцом большевикам пришлось привлекать около 30 тыс. человек регулярной армии… Это против крестьянского-то ополчения! Так мало кто в мире умеет воевать! Приходилось сталкиваться с дедушками и бабушками в форме УПА, которые, не смотря на свой явно авторитарный характер и часто не слишком высокий уровень образования, всё же вызывают уважение глубокой убеждённостью в правоте своей борьбы. За эту борьбы они ничего не получили, но не разменялись и не продались, а страна Украина, за которую они воевали, до сих пор не может признать их «воюющей стороной», видимо ожидая, когда они отправятся в «мир иной», и проблема «рассосётся» сама по себе.
Но человеческая психоэнергия амбивалентна. В переводе на «нормальный» язык это значит, что она может быть направлена во благо и во зло, причём часто одновременно. Поэтому высшие проявления героизма и патриотизма могут соседствовать с проявлениями садизма, деструктивности и жестокости. Это имело место в случае с УПА, сильно дискредитировало её и национально-освободительную борьбу вообще. Речь идёт о знаменитой украино-польской резне… Безотносительно того, как закончится война, украинские националисты, следуя многовековой вражде, были полны решимости изгнать из украинских земель поляков, часть которых были поселенцами межвоенного времени, но многие жили здесь веками, причём часто украинцы и поляки жили рядом и роднились друг с другом. В свою очередь, польские националисты и их военное формирование Армия Крайова стремились сохранить свой контроль над теми украинскими землями, которые входили в состав Польши. В результате вспыхнула кровавая борьба, от которой, как и водится, более всего пострадало гражданское население. По польским данным, на Волыни в 1943-44 гг. украинцы, в первую очередь отряды СБ ОУН-Б уничтожили 60-80 тыс. поляков, включая женщин и детей. Украинцы утверждают, что резню начали поляки ещё в 1942 г., которые уничтожили тысячи украинских крестьян на Холмщине, а затем в 1944-45 гг. — на запад от реки Сан.
Центральный провод ОУН-Б, вроде бы, запрещал акции против мирного польского населения, но ряд деятелей краевого провода на Волыни совершали такие акции. Это типичное проявление украинской «атаманщины», когда каждый «гетман» проводит в жизнь свою «политику», дискредитируя общее дело. Есть свидетельства о том, что некоторые молодые «проводники», которые в 1940 г., едва окончив школу, прошли гитлеровские спецшколы, в которых готовили «мясников» для акций против мирного населения. Один известный украинский учёный преклонного возраста родом с Западной Украины (фамилию которого приводить здесь не будем) пережил эти события и рассказывал, как стал свидетелем разговора среди украинского личного состава гитлеровской полиции, который был переброшен с Галичины на Волынь, а затем вошла в партизанскую группировку: они хвастались друг перед другом убийствами евреев и поляков, смакуя подробности своих «подвигов»… Впрочем, поляки вели себя не лучше. Это было не только попрание общечеловеческих ценностей, но и предательство украинских интересов. Так благородная цель защиты и освобождения своей земли была значительно дискредитирована злокачественными разрушительными страстями. Правда, есть многочисленные свидетельства того, как украинцы и поляки спасали друг друга от жестокости своих соплеменников, но скорее подчёркивает весь ужас тех событий…
Существует множество трактовок этого кошмара, в котором часто обвиняют подстрекательство гитлеровцев и советских партизан, а также доктрины украинских и польских националистов. Этот обоюдный всплеск накопленной веками массовой агрессивности, который невозможно рационально объяснить, был спровоцирован тотальной войной всех против всех и является ярчайшим эмпирическим доказательством наличия иррациональной деструктивности человека. Источниками жестокости могут быть вытесненный в бессознательное социальный негатив (Хорни), злокачественные страсти (Фромм), массовые психозы (Бехтерев), разрушительные коллективные и надличностные содержания психики (Юнг). Перинатальная психология видит причину в процессе рождения человека, которое сопровождается угрозой жизни, болью, физическим и эмоциональным стрессом, что формирует огромные запасы агрессии (Гроф). Социум и надличностные содержания психики придают такой биологической основе психо-социальную форму; через ослабленную социальными факторами защиту агрессивность прорывается в сознание. Здесь опять-таки речь идёт о присущей человеку психической энергии, подавление, извращение и ненадлежащее использование которой может привести и к массовому деструктивному психозу.
В 2003 г. в 60-летнюю годовщину «волынской резни», наслушавшись плоских объяснений многочисленных «экспертов», автор этих строк попытался хотя бы кратко изложить глубинно-психологические трактовки этой трагедии и предложил ряду изданий от либеральных (в нашем хуторянском понимании) до национал-патриотических. Сия затея потерпела фиаско, ибо «либералы» кое-как понимают только точку зрения грантодателей (занудливую тягомотину различных «институтов открытых обществ», за которую они платят свои гранты, можно регулярно прочесть в газетных объявлениях), а нынешние «патриоты» и вовсе страдают «острой формой умственной недостаточности». Словом, кое-что автору таки удалось опубликовать, но бравая редактура «вырезала» из текстов самое главное, поскольку просто «не догоняла», о чём речь.
Смена идеологии и мировоззрения ОУН
Не смотря на антипольский братоубийственный психоз, украинские «интегральные» националисты вынуждены были резко повернуть к… интернационализму и демократии. С началом войны они начали выходить за пределы западноукраинского ареала и украино-польской войны. Сначала националисты вживую столкнулись с многонациональным личным составом Красной Армии. Затем походные группы ОУН достигли Восточной Украины. Вопреки пропаганде большевиков, подполье ОУН, пусть и малочисленное, действовало на Донбассе, в Одессе, в Приазовье. Население здесь было не только многонациональным, но и космополитичным и интернациональным по мировосприятию; его интересовали не так национальные проблемы, как социально-экономические и общедемократические. Евген Стахив высказывается в том смысле, что поначалу местные не воспринимали ОУНовцев, считая их ограниченными, «зацикленными» на национализме да и страдающими тоталитарными замашками, что отталкивало людей, испытавших на себе ужасы сталинизма. Идеологи ОУН начали осознавать, что создание полноценного Украинского государства невозможно на одних лишь только националистических лозунгах, немыслимо без опоры на другие национальности, без сколько-нибудь серьёзной социально-экономической программы и демократической политики. Словом, националисты поняли, что «интегральный» национализм как идеология, доктрина и руководство к действию «ни к чёрту не годится»!
ОУН-Б начинает выдвигать лозунги борьбы за национальные государства порабощённых народов, против большевистского и гитлеровского империализма, за солидарность рабочих, крестьян и трудящихся всех стран, за социальное равенство и справедливость, за права и свободы человека и гражданина независимо от национальной и религиозной принадлежности. Провод ОУН требует отказаться от антироссийской и антиеврейской и любой другой риторики, оскорбляющей национальные чувства. Призывая россиян к борьбе за свержение диктатуры большевиков, провод ОУН категорически требует избегать слов «кацап», «москаль», «коммуняка» по отношению ко всему русскому без разбора. Ставилась задача привлекать в ряды УПА бойцов других национальностей, включая россиян и евреев; большим уважением пользовались хорошо подготовленные офицеры-русские и евреи-врачи. Особое внимание уделялось работе среди представителей угнетённых народов Кавказа, Балтии и Средней Азии. В УПА попадали иногда и представители европейских народов, например бельгийцы, хорваты, французы, венгры, сербы, чехи, итальянцы, даже немцы, которые не хотели служить гитлеризму. В УПА начали создавать национальные подразделения со своим командованием, знамёнами, формой одежды и знаками отличия. Ряд источимков утверждает, что осенью 1943 г. в УПА насчитывалось 15 национальных «куреней», а в ходе Второй мировой войны через УПА прошло до 20 тыс. бойцов других национальностей.
Такой «националистический интернационал» стал толчком к событию, вошедшему в историю как Первая Конференция порабощённых народов Восточной Европы и Азии, которая состоялась 21-22 ноября 1943 г. в селе Будераж Здолбуновского района Ровенской области. В работе приняли участие делегаты от 13 национальностей. Конференция декларировала создание антибольшевистского военного и политического фронта и Блока Народов. Был выдвинут весьма, впрочем, спорный лозунг: «Только национальные революции порабощённых народов прекратят военную резню и принесут прочный мир. Для скорой и окончательной победы национальной революции нужен один общий фронт порабощённых народов». (Например, национальная революция в Африке в середине ХХ в. наоборот привела к эскалации межэтнических войн, которые длятся по сей день; показателен также пример Югославии; но это отдельная тема). Тем более, что провод ОУН-УПА почему-то не захотел внедрить столь интернациональные и гуманные подходы в отношениях с «ближайшими соседями» — поляками…
Изменение политико-идеологической платформы украинского национализма было закреплено через Украинскую Главную Вызвольную Раду (УГВР), которая была создана в июле 1944 г. недалеко от г. Самбора Львовской области делегатами довоенных политических партий Западной Украины и представителями Восточной Украины. Ряд деклараций этого органа позволяют говорить о том, что украинский национализм попытался вернуться к первоначальным либерал-, социал-демократическим и общечеловеческим ценностям, которые от исповедовал в начале ХХ в. Это даёт повод нынешним «национал-патриотическим демагогам» записывать украинских националистов в «демократы» и «либералы», лукаво игнорируя их тоталитарный характер, который иным быть в тех условиях не мог в принципе.
Ещё раз повторим, сказанное в предыдущем материале «Краткий курс настоящей истории УПА…», даже если это заставит «патриотов» скрипеть зубами аж до стирания оных в порошок. В ряды УПА виливались советские воины, кадровые офицеры, даже политработники (!), бывшие члены компартии и комсомола. Подавляющее их большинство сохраняло свои взгляды, но режим Сталина справедливо считали преступным извращением идеалов социализма-коммунизма. На эту тему есть любопытные воспоминания участников тех событий, изданные полукустарным способом уже в наше время мизерными тиражами.
У руководства основанного на базе УПА квазигосударственного образования, известного как Українська Головна Визвольна Рада (УГВР), политически представлявшая освободительное движение, также оказалось много бывших коммунистов и социалистов, причём как несоветского, в частности УНРовского, так и советского происхождения. В частности, УГВР руководил Кирило Осьмак — бывший «боротьбист-укапист», т.е. украинский суверен-коммунист. Это сейчас, благодаря наследию большевизма, между коммунизмом и концлагерем принято ставить знак равенства, хотя коммунизм по опеределению таковым быть не может. Многие участвовавшие в том, что называлось коммунистическое строительство, были разочарованы сталинщиной, ибо понимали, что сталинизм не имеет ничего общего с коммунизмом. Но это другая тема.
Впрочем, надвигавшийся сталинизм превратил демократические, интернациональные и социалистические потуги в пустые лозунги и декларации — предстоял финальный трагический аккорд борьбы, заведомо обречённой на проражение…
Украинский Спартак
Говоря об ОУН-УПА, нельзя обойти вниманием такую знаковую фигуру повстанческого движения как Роман Шухевич, которому в 2007 г. исполняется 100 лет.
Автор долго думал, с кем из всемирно известных можно бойцов сравнить Шухевича… Джузеппе Гаррибальди? Но этот всеевропейский любимец и борец за национальное возрождение Италии умер своей смертью… Робин Гуд? Слишком мифологично… Скорее, Спартак — самоотверженный и жестокий предводитель восстания рабов в Древнем Риме, окончивший трагически. Но и такое сравнение сильно «хромает», ибо Роман Шухевич был образованным человеком из интеллигентной и довольно зажиточной семьи. Кстати, это опровергает истерические вопли различных «люмпен-интеллектуалов от шовинизма» о том, что, дескать, украинские националисты — это сплошь полудикие «бандерлоги», единственной эмоцией которых является «животный национализм».
В роду Романа Шухевича были адвокаты, парламентарии, офицеры, учёные, педагоги, но более всего в отцовской и материнской линиях было греко-католических священников. Николай Бердяев как-то подметил любопытну деталь: среди детей священников было много известных борцов и революционеров, чему способствовала определённая психологическая атмосфера — религиозная аскеза, догматика, отрицание мирского соблазна во имя некоего «абсолюта», даже если конкретный индивид является атеистом.
Роман Шухевич родился во Львове 30 июня или 7 июля 1907 г. Его род происходил из села Раковцы на современной Ивано-Франковщине, а детство прошло в г. Камянка Струмилова, современная Камянка-Бугская. Прадед Романа — Иосиф Шухевич — был священником в с.Тышковцы Городенковского уезда, получил классическое и богословское образование в гимназиях орденов василиан в Бучаче и доминиканцев во Львове. Первым в украинской литературе перевёл с латыни ряд произведения Вергилия, переводил также с немецкого книги Гердера и Шиллера, с ангийского — Вальтера Скотта. Сборник произведений самого Иосифа Шухевича вышел после его смерти с предисловием 27-летнего Ивана Франко. Дед Романа — профессор Владимир Шухевич — преподавал немецкий и украинский языки в 1-й реальной школе Львова, был советником галицкого митрополита кардинала Сильвестра Семибратовича; будучи руководителем «Просвиты» и действительным членом НТШ, занимался массовой культурно-просветительской работой; основал и редактировал первую в Галичине детскую газету «Дзвіночок», где Иван Франко впервые опубликовал «Лиса Микиту». Владимир Шухевич был широко известен как автор научно-этнографического труда «Гуцульщина». Отец Романа — Иосиф Шухевич — окончил Львовскую гимназию и университет, был судьёй в городке Краковец, хорошо играл на фортепиано. Во время польско-украинской войны он провозгласил в Краковце манифест Западноукраинской республики, был назначен уездным политическим комиссаром ЗУНР. Мать Романа — Евгения Стоцкая — была дочерью священника.
Роман учился в Академической гимназии во Львове, где жил в доме деда. Увлекался языками, литературой, историей. Учился хорошо: будучи в шестом классе, готовил восьмиклассников к выпускным экзаменам, но был в числе других исключён из гимназии за протесты против хамского поведения учителя польского языка; пришлось перейти в другую гимназию, чтобы сдать выпускные экзамены. Был активным скаутом. Занимался многими видами спорта, был чемпионом в лёгкой атлетике, плавании, лыжах. В возрасте 15 лет на реке Буг спас ребёнка, провалившегося под лёд.Хорошо играл на фортепиано, одно время учился в музыкальном иституте им. Лысенко. Окончил в 1934 г. Львовскую политехнику и получил диплом инженера дорожного строительства.
В 1921 г., в возрасте 14 лет Роман Шухевич познакомился с проводником УВО Евгеном Коновальцем, что определило его судьбу. С 16 лет участвовал в «акциях возмездия» польским чиновникам за пацификацию. В 1929 г. стал одним из первых членов ОУН, долгое время выполнял обязанности «боевого референта краевой экзекутивы». Будучи призванным в польскую армию, попал в школу старшин как одарённый в военном деле, был отчислен за неблагонадёжность, но в 1930 г. по поручению ОУН за границей таки окончил школу высших старшин. В 1934 г. после убийства ОУНовцами министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого, Шухевич был осуждён на шесть лет, но в 1937 г. вышел по амнистии. В 1940 г. стал членом Революционного провода ОУН и краевым проводником Засянья, Холмщины и Лемковщины. Создал уникальную систему подготовки воинских командиров, которую обязательно проходили все члены ОУН.
Роман Шухевич в совершенстве владел польским, немецким, старогреческим, латинским, английским языками. Интересовался архитектурой и литературой, имел глубокие знания в разных отраслях, изучал даже классиков марксизма-ленинизма.
Для легального прикрытия подпольной сети ОУН создал весьма успешный рекламный бизнес, транспортную компанию и фирму по разливу минеральных вод, что позволило собирать необходимую информацию и трудоустроить украинских политзаключённых, которых никто не брал на работу. Очевидцы говорят, что Роман Шухевич обладал недюжинной деловой хваткой и, если бы эмигрировал за океан, то смог бы стать преуспевающим бизнесменом. Но у него была совершенно иная цель в жизни.
С началом второй мировой войны Украина оказалась зажатой между двумя тоталитариями. На Волыни и в Галичине большевики полностью дискредитировали себя террором. По заданию ОУН майор Тур (Роман Шухевич) вошёл в сформированный немцами Легион украинских националистов, который должен был в дальнейшем послужить основой украинской армии. Он возглавил батальйон «Нахтигаль», который вошёл во Львов раньше гитлеровцев и поддержал провозглашение Украинского государства. Здесь Роман Шухевич обнаружил изувеченное энкаведистами тело родного брата Юрия. Его батальйон воевал с советскими войсками уже под Винницей, когда гестапо арестовало во Львове Бандеру, Стецько и других активистов. После этого «легионеры» отказались выполнять приказы вермахта, гитлеровцы разоружили командование легиона и этапировало их во Львов. Батальйон переформировали и отправили в Германию, а затем — в Белоруссию, откуда он ушёл в леса на Волыни. Шовинистические домыслы о том, что Шухевич-де в составе шуцманата участвовал в карательных акциях гитлеровцев в Белоруссии, — это чушь собачья, никем и ничем не подтверждёння. Ещё большая галиматья — это байки о том, как Шухевичу вешал на шею «железный крест» сам Гиммлер.
После объединения разрозненных украинских отрядов в УПА и дальнейшего роста рядов армии в сентябре 1943 г. была создана должность главнокомандующего УПА, которую занял самый авторитетный и подготовленный офицер — подполковник Тарас Чупринка. Такое псевдо взял себе Роман Шухевич: имя — от Тараса Шевченко, а фамилию — от репрессированного в молодом возрасте поэта Григория Чупринки. С 1944 по 1950 гг. Роман Шухевич занимал должности главы Генерального Секретариата Украинской Главной Вызвольной Рады, главного командира УПА и главы провода ОУН в Украине. Он руководил также сетью вооружённых групп-»боёвок» ОУН и едва ли не миллионами украинцев, которые вели народную войну сначала против гитлеровцев, а затем против сталинизма. В феврале 1946 г. Шухевичу было присвоено своеобразное звание генерал-хорунжего. Это было что-то вроде подпольного военного государства и армии («два в одном»!) с опорой на патриотизм масс, аналогов этому не было в мировой истории! Возглавлял эту, как любит говорить всяческий «русскоязычный люмпен», «бандеровщину» с 1943 по 1950 гг. не Степан Бандера, а именно Роман Иосифович Шухевич.
Личность и деяния Романа Шухевича сильно мифологизированы, причём как «теми», так и «этими». Тем более, что во время войны в партизанских лесах не было ни «пресс-служб», ни «институтов украинского национализма», ни СNN с корреспондентами и кинокамерами, а были массовые героизм и подвиг, но также и массовые жестокость и агрессия. Таковы законы тотальной войны на уничтожение, которая неизбежно ведёт ко взрыву массовой деструктивности и авторитарного садизма как глубинных доминант социальной психики, коренящихся в самой сути человеческой цивилизации (Э.Фромм).
Современная украинская «национал-патриотическая демагогия», следуя украинской же поговорке о «передаче кутье мёда», безапелляционно заявляет, что Роман Шухевич был, дескать, борцом не только за независимость, но и за либерал-демократию и плюралистичекое общество, причём говорят, что сии «глубокие мысли» попали даже в учебники истории… Да не мог Шухевич быть «либералом», «демократом» и «плюралистом»! Он был обречён на неизбежную гибель сталинизмом — одним из самых жестоких фашистских режимов в истории, в таких условиях могут продолжать борьбу только самые бесстрашные, но жестокие и авторитарные бойцы, каким и был Роман Шухевич. Точно так же, как предводитель восстания Спартак, обречённый на гибель всей машиной Римской империи, в принципе не мог возносить стихотворные оды во славу вольности где-нибудь в Колизее, а вынужден был жестоко бороться, поддерживать железной рукой дисциплину в своих рядах и путём террора наводить ужас на римскую власть.
С другой стороны, в Украине достаточно разных «холуёв великодержавного идиотизма», распостраняющих сплетни о том, что, дескать, именно бандит Шухевич как командир УПА устроил в 1943 г. резню поляков на Волыни, что бойцы УПА принесли несчастья жителям Западной Украины, что на 5-летие УПА Шухевичу его «подельники-бандиты» из УПА преподнесли в подарок пять отрезанных голов замученных поляков… Стоп! Что-то уж больно напоминает пропаганду русских черносотенцев, которые обвиняли евреев в том, что те живьём едят православных младенцев! Относительно волынской резни поляков (несомненно, ужасного преступления украинцев!), то непосредственная вина и участие в этом Шухевича ничем не доказаны, апогей «резни» был в июле 1943 г., а Шухевич возглавил УПА только осенью. УПА пользовалось массовой поддержкой в Западной Украине, без этого она не смогла бы так долго воевать, поэтому разговоры о несчастье, которое УПА принесло западным украинцам, — это полная чушь!
Вообще, все разговоры как «тех», так и «этих» часто говорят либо о политической заангажированности с переходом в проституированность, либо об элементарном невежестве в вопросах массовых психических явлений в моменты больших социальных потрясений, хотя об этом написаны «тонны» книжек, многие из которых продавались и и ещё продаются в Киеве на книжном базаре «Петровка».
Можно лишь уверенно утверждать, что Роман Шухевич был жестоким, но умелым бойцом, который отличался феноменальным бесстрашием и самоотверженностью. Даже его враги — руководство НКВД — относились к нему с глубоким уважением, считая человеком огромной храбрости и образцом конспирации. В 1944 г. была арестована его жена Наталья Березницкая, получившая 10 лет лагерей, и ее мать, вскоре умершая в тюрьме. Двоих детей Романа — 11-летнего (!) Юрия и 5-летнюю (!!) Марию — забрали в спецдетдом дял «детей врагов народа». Юрий Шухевич провёл в лагерях 40 (!!!) лет и потерял зрение, но не отрёкся от отца; он жив и сейчас, но его — старого и больного человека — сейчас, к сожалению, использует различная визгливая «шушера», которая «косит под националистов». В 1945 г. «повязали» мать Романа Шухевича и сослали в Казахстан. В 1947 г. арестовали его больного отца и отправили в Кемеровскую область. Отец и мать умерли в лагерях.
Вызывает уважение, даже восхищение тот факт, что Шухевич имеь все возможности уйти н аХапад и неплохо там устроиться. Правда, его и там могло «достать» НКВД, как Бандеру, Ребета, Коновальца и других, хотя в конспирации Шухевич мог дать фору и НКВД. Но он не ушёл в Европу, твёрдо зная, что рано ил ипоздно его уничтожат!
Поимкой Романа Шухевича занимались целые оперативные отделы и отряды НКВД. Стремление было настолько велико, что его трижды «убивали» с опознаванием и составлением государственных актов, но каждый раз это оказывалось «липой». Только 5 марта 1950 г. была раскрыта конспиративная квартира Романа Шухевича в селе Билогорща поло Львовом. Село было окружено целым подразделением НКВД. Роман Шухевич живым не дался и погиб в последнем бою в перестрелке с опергруппой. По некоторым данным, он в окружении врага взорвал последнюю гранату…
Автор этих строк никогда не был «фанатом» национализма, особенно с тоталитарным уклоном. Но такие люди, как Роман Шухевич, вызывают искреннее восхищение. Его очень хорошо характеризует цитата из книжки братьев Стругацких «Обитаемый остров»: «Холодный и беспощадный боец, с самых пелёнок боец, страшное и восхищающее порождение мира, где ценность человеческой жизни равна нулю, ничего не знающий кроме борьбы, всё отстраняющий, кроме борьбы»…
Народная война: обречённость…
Надежда на взаимоистощение гитлеризма и сталинизма не оправдалась. Возвращение на Западную Украину сталинизма поставило перед УПА вопрос о целесообразности продолжения дальнейшей борьбы с подавляющими силами противника. Провод ОУН питал иллюзорные надежды на то, что разбитые гитлеровцы войдут в союз с западными странами или начнётся война СССР с Западом. В 1944-45 гг. численность УПА продолжала возрастать, и она имела больше бойцов, чем могла вооружить. Пополнение шло за счёт широчайшей сети подполья ОУН. После того, как советско-германский фронт пошёл далее на запад, огромные территории Западной Украины контролировала УПА, и здесь были созданы свои органы управления. Задачей УГВР было, дожидаясь развития событий в Европе, препятствовать установлению сталинизма, арестам и депортации населения, репрессиям против церкви. Таким образом, УПА продолжала выполнять роль народной армии по защите от иноземных захватчиков. Определённое время это удавалось из-за поддержки местного населения и нехватки советских войск.
Ситуация резко изменилась после капитуляции Германии. В 1945-46 гг. сталинский режим сумел организовать широкие акции по блокированию и прочёсыванию огромных лесных массивов Галичины и Волыни силами войск НКВД, поскольку в регулярных частях Красной Армии было много украинцев, которые не желали воевать против УПА. Чтобы отрезать партизан от ресурсов, продовольствия и людей, целые сёла в районах дислокации УПА выселялись в Сибирь, поддавались репрессиям семьи, относительно которых были малейшие подозрения в соучастии или даже сочувствии к УПА. Засылались и вербовались тысячи провокаторов, «стукачей» и информаторов. Для дискредитации партизан отряды НКВД, переодевшись в форму УПА, грабили и убивали местное население. Служба безопасности ОУН отвечала тем же, безжалостно уничтожая просоветские элементы. Поддержку УПА сильно подорвала коллективизация, поскольку колхозники, пребывая под строгим контролем, не могли поставлять партизанам провизию.
Поглощение Западной Украины Советским Союзом имел сыграло важную роль в Восточной Европе. Была поставлена точка в сложных многовековых отношениях поляков и украинцев. Хотя Сталина меньше всего интересовали проблемы поляков и украинцев, он сделал то, на что они сами были неспособны: Польша получила земли на западе, а украинские земли впервые за многие столетия были объединены в границах Украинской Советской Социалистичекой Республики, которая была хоть и марионеточной, но единой Украинской державой. По крайней мере, при распаде СССР не возникало вопросов о том, где Украина, а где нет. Кроме того, поляки были изгнаны из Галичины и Волыни, чем закончились 600-летние непосредственные отношения украинцев и поляков. Отношения наших двух наций были не только взаимной враждой, но и глубоким взаимным культурным и психологическим влиянием. Представляется, что от этого разрыва многое потеряли и украинцы, и поляки…
Впрочем, последний аккорд украино-польской вражды прозвучал на территории Польши и имел название «операция Висла». Часть украинских этнических земель — Засянье, Холмщина и Лемковщина — Сталин оставил в составе Польши… Хотя мог бы забрать, и поляки ничего не смогли бы ему возразить. В 1944-47 гг. украинские националисты пользовались здесь большой поддержкой. По ряду оценок, в регионе действовало до 2 тыс. бойцов УПА и 3 тыс. членов ОУН. В апреле 1947 г. после убийства заместителя министра обороны Польши генерала Кароля Сверчевского, новые промосковские власти Польши провели знаменитую «операцию Висла», которая имела военную и гражданскую составляющие. Около 30 тыс. польских солдат при поддержке советских и чешских войск окружили территории дислокации ОУН-УПА. Многие были захвачены и уничтожены, часть партизан перебралась на советскую территорию. Несколько сотен бойцов УПА с боями прорвались через Чехословакию в зону оккупации Германии западными союзниками. Так на Запад просочилась информация о неравной, безнадёжной борьбе украинского подполья против сталинизма. По ряду оценок, 150 тыс. гражданских лиц — этнических украинцев поляки выселили с земли их предков и рассредоточили по всей территории Польши для искоренения национального сознания украинцев.
В 1947-48 гг., когда стало понятно, что американо-советская война не состоится, по решению провода отряды УПА в Западной Украине были распущены. Многие бойцы присоединились к гражданскому подполью ОУН, которое также понесло большие потери из-за репрессий. Под конец своей деятельности отряды УПА и подполье ОУН установили слабые и спорадические связи с американской и британской спецслужбами и сосредоточились на антисоветской пропаганде, саботаже и террористических актах.
Далее была гнетущая развязка этой социальной драмы. В целом, после гибели Романа Шухевича массовое сопротивление пошло на спад, а ОУН и УПА перестали существовать как массовые организационные структуры, хотя небольшие отряды продолжали действовать до середины 1950-х годов. Отдельной, но и по сей день малоизвестной страницей национально-освободительной войны была борьба националистов в сталинских лагерях на азиатских просторах бывшего СССР. Сплочённые и сознательные «бандеровцы» часто были во главе многочисленных восстаний в лагерях. Их опасалась тюремная охрана. С ними не рисковали «связываться» уголовники, бандиты и прочие «урки», которые быстро поняли, что «щирых националистов», которые всегда стоят горой друг за друга, не интересуют всякие там «понятия» и «авторитеты», но это жестокие бойцы, с которыми «шутки плохи».
Так закончилась война, обречённая на поражение. Впрочем, даже некоторые чины из КГБ признавали, что войну в Западной Украине они выиграли, но так и не победили…
Последний из Могикан
История УПА и национального движения на Западной Украине были бы неполными, если не рассказать о последнем Главнокомандующем УПА Васыле Куке, который сменил н аэтом посту погибшего Романа Шухевича. В основу этого раздела положен материал, написанный автором через 2 года после написания основного текста, в сентябре 2009 года, когда Васыль Кук ушёл в мир иной. Опубликован материал был также в газете «Свобода».
Василий Кук был необычайной личностью. Вступив в Организацию Украинских Националистов (ОУН) в возрасте 16 лет, он 25 лет отдал вооружённой борьбе за идею, из них — 17 лет в подполье, а затем были ещё 6 лет тюрем и лагерей. Очевидно, что такой жизненный путь здоровья отнюдь не прибавил, но пан Василий до последнего дня своей жизни вёл в прессе, на конференциях и даже в интернете (в 95 лет!) напряжённую работу по восстановлению исторической памяти о борьбе ОУН-УПА. Да нынешнее сытое и разнеженное поколение после 30 лет уже начинает страдать от холестерина, ожирения, целлюлита и, пардон, геморроя!
Василий Кук родился 11 января 1913 года в селе Красное на Львовщине в семье рабочего и крестьянки, где было восемь детей, из которых двое умерли в детстве. Такое «рабоче-крестьянское» происхождение, кстати, опровергает устоявшийся миф о «буржуазных» националистах. Все оставшиеся шестеро детей позднее стали членами ОУН, причём двоих братьев казнили ещё при поляках.
Отец сумел дать Василию образование. Ещё обучаясь в Золочевской украинской (не польской!) гимназии, он вступил в молодёжную организацию «Пласт», а затем — в ОУН. С 1932 г. учился на юридическом факультете Люблинского университета, организовал там ячейку ОУН, был связным «краевой экзекутивы». В течение 1933-1936 гг. неоднократно арестовывался польскими властями за революционную деятельность. В 1937 г. перешёл в подполье, в котором пребывал аж до своего ареста КГБ в 1954 г.
30 августа 1941 г. Василий Кук участвовал в оккупированном гитлеровцами Львове в провозглашении независимой Украины вместе со Степаном Бандерой и Ярославом Стецько, что, впрочем, имело весьма сомнительный эффект. Затем Кук возглавил походную группу ОУН, которая преследовала цель сделать то же в Киеве. Гитлеровцы арестовали его под Киевом, но он сумел бежать. Возглавил бандеровское подполье на юго-востоке Украины, в частности на Днепропетровщине (!).
Считается, что именно Кук ввел в практику выпуск листовок ОУН на русском языке и массовое привлечение к националистической борьбе неукраинцев. Общение с интернационалистически и социалистически ориентированным населением русскоязычных регионов Украины привело Василия Кука к идее о необходимости отказаться от весьма примитивного «социал-дарвинизма» в стиле Дмитрия Донцова. Василий Кук склоняется к леволиберальным и социал-демократическим взглядам.
В 1944 г. Кук возвращается в Галичину. Был ближайшим соратником и боевым заместителем Романа Шухевича, генеральным секретарём Украинской Главной Вызвольной Рады (УГВР) — подпольного правительства ОУН-УПА. Псевдонимами Кука были «Юрко Лемиш», «Медведь», «полковник Коваль». После гибели в марте 1950 г. Романа Шухевича Василий Кук возглавил ОУН-УПА. 23 мая 1954 г. во время перехода на Волынь Василий Кук был взят в плен спецподразделением КГБ.
Сталинизм в то время уже окончился, но Хрущёв поначалу требовал провести над последним командиром УПА «образцово-показательный» суд со смертным приговором. Есть версия, что лидера СССР отговорили, мотивируя негативными последствиями в виде мобилизации украинской эмиграции и реакции Запада. Отсидев «всего» 6 лет, на очередной волне хрущёвской «оттепели» в 1960 г. Василий Кук вышел на свободу, что очень удивительно, ибо многие даже рядовые бойцы УПА отбывали в ссылке по 25 лет.
Есть две версии. По одной, КГБ решило дискредитировать Кука среди украинского движения, особенно эмиграции. Кроме того, СССР в это время пытался возглавить антиколониальное движение (именно на рубеже 1950-1960 гг. начался распад мировой колониальной системы), поэтому демонстративное подавление национального движения внутри страны нанесло бы удар по имиджу СССР.
По другой версии, версии якобы Кук предал национальную борьбу. Считается, что в пользу этого говорит некое «открытое письмо Василия Кука к Ярославу Стецько, Николаю Лебедю, Степану Ленкавскому, Дарье Ребет, Ивану Гриньоху и ко всем украинцам, живущим за границей», опубликованное в 1960 г. В нём Кук убеждает, в первую очередь, перечисленных представителей националистической эмиграции в преимуществах советского строя, против которого он, дескать, боролся, не понимая его, но затем «осознал свою ошибку». Кук убеждает, что в Украине уже нет ни подполья, ни предпосылок для его существования, а антисоветская деятельность украинских националистов за границей обречена на провал, поскольку на тот момент не было в СССР и за границей реальных сил, которые могли бы изменить в нём социальный строй.
Дело это «тёмное», а на «Лубянке» от имени Кука могли сочинить «маляву» даже на имя Папы Римского. Даже КГБисты утверждали, что все их попытки завербовать Василия Кука были обречены на провал, и он оставался убеждённым борцом за независимость Украины. Впрочем, Василий Кук от своего авторства не отказывался, а если хорошенько подумать, то он был совершенно прав…
Начало 1960-х годов… Советский Союз распрощался с ужасами сталинизма и послевоенной разрухи, полетел в космос, поднял уровень жизни, производство, науку и культуру, здравоохранение. Режим остался хоть и реакционно-полицейским, но стал более-менее либеральным, особенно на волне «оттепели». В стране — всеобщее среднее образование, бесплатное высшее и высочайший на тот момент уровень образованности в мире. Правда, был Карибский кризис, но здесь ещё нужно долго разбираться, кто в нём более виноват — СССР или США. Если бы не было американских ракет в Турции и тупого американского идиотизма на Кубе, то, возможно, и Хрущёв не потащил бы свои ракеты к Фиделю Кастро! По всему земному шару пылали колониальные войны, бельгийцы бесчинствовали в Конго, французы — в Алжире, американцы жгли Вьетнам. На этом фоне СССР выглядел чуть ли не образцом социального прогресса, и действительно не было сил вне и внутри его для смены социального уклада. Что же касается украинской националистической эмиграции на Западе, то она была весьма оторвана от реалий… Она и по сей день оторвана от реалий: приезжая к нам, представители диаспоры что-то такое рассказывают, поучают… Уж лучше бы сами здесь пожили! Кстати, недаром Роман Шухевич после войны не ушёл на Запад в эмиграцию, хотя мог это сделать, а остался в Украине до конца. Есть данные, что Шухевич не хотел связываться с Западом и его спецслужбами, справедливо полагая, что украинское национальное движение нужно Западу лишь в его целях, а быть марионеткой в чужих руках Шухевич не хотел и геройски погиб. Василий Кук тоже остался в Украине, хотя мог бы и уйти за рубеж.
Причины своего поступка Василий Кук объяснил в своём последнем интервью «Зеркалу недели» (10 февраля 2007 г.) примерно так. Понимая, что КГБ будет пытаться всячески использовать для разгрома украинского национального движения за рубежом его имя, он включился в игру спецслужбы, чтобы минимизировать удар, ибо убийство Льва Ребета и Степана Бандеры показало, что КГБ шутить не любит. Может, Василий Кук был и прав, не нам его сейчас судить!
Самое забавное, что после освобождения Василий Кук умудрился экстерном получить диплом историка и даже с 1969 года поработать в Институте истории Академии наук УССР. В 1972 г. его оттуда уволили с запретом трудоустройства в научных и образовательных учреждениях за его предисловие к работе «Марксизм-ленинизм о национальном вопросе». Вообще-то, взгляды Маркса и Ленина на национальную проблему можно толковать по-разному, в зависимости от указаний свыше…
До выхода на пенсию в 1986 г. Василий Кук работал снабженцем и экономистом в какой-то «конторе» под названием «Бытреклама». Очевидцы вспоминают, что он был всегда опрятным, вежливым, сдержанным и единственным, кто говорил по-украински. Его уважали, а за глаза называли «бандеровцем». В этой «конторе», как и в любой другой, царили дрязги и склоки, но Василий Кук в них никогда не вмешивался, будучи человеком, многое пережившим на своём веку.
С выходом на пенсию и после обретения Украиной независимости Кук много сил потратил на то, чтобы ОУН-УПА была, наконец, признана воюющей стороной, но страна и по сей день «жлобится» выплатить немногочисленным «лесовикам» хотя бы мало-мальски приличную пенсию. Видать, все деньги ушли на «майбахи» для «элиты»… Поэтому, когда в 2002 г. Кучма хотел присвоить ветерану звание Героя Украины, Василий Кук категорически отказался. Может и правильно, а то у нас в «героях» числится разный «элемент», вплоть до «катал», сутенёров и бл… пардон, дам-с нехорошего поведения.
9 сентября 2007 года его не стало, но вокруг его личности продолжились какие-то «политические танцы». Ожидали, что на гражданскую панихиду в Доме учителя прибудет национально-сознательный президент Виктор Ющенко… Но он так и не приехал, ограничившись письменными соболезнованиями. Может, он побоялся за драгоценный предвыборный имидж пропрезидентской, и «в доску» национал-патриотической партии на Юго-Востоке Украины, где «бандеровские бандиты» до сих пор намного страшнее, чем обычные бандиты, засевшие во власти?.. Блок Юлии Тимошенко тоже проигнорировала похороны, вероятно, по тем же причинам, хотя в БЮТ постоянно фигурируют своим «неповторимым имиджем» патриоты в вышиванках.
Прослушав по телевизору текст лидера Партии регионов Виктора Януковича, и вовсе трудно было понять, что же он хотел сказать. Видимо, американские технологи не успели вовремя подготовить «нужную бумажку». Общий же смысл высказывания Януковича в адрес усопшего командира повстанцев автор этих строк понял примерно так: дескать, Кук воевал за Украину, но на такой идеологии нельзя строить страну… Видимо, идеология дерибана всего, что создано нашими предками ценой героизма и трагедий в ХХ веке, идеология бандитов, пришедших во власть, является более подходящей для обустройства страны…
Согласно завещанию Василия Кука, его похоронили в цинковом гробу на кладбище его родного села Красное на Львовщине. Он надеялся, что когда-нибудь будет создан пантеон бойцов УПА, и его цинковый гроб займёт там место.
Уходят «Последние из Могикан» — беспощадные борцы не за шкурные интересы, а за идею, страшное и восхищающее порождение ХХ века! А вместо их — приспособренцы, воры, карьеристы, мошенники…
Финал 100-летнего пути
Таким был 100-летний путь украинского национализма на Западной Украине, который начался в середине ХІХ века после революции 1848 года, а закончился в середине ХХ века на жестокой, трагической и героической ноте. Украинский национализм в том виде, в каком его представляла ОУН-УПА, был уничтожен и деморализован. После убийства Степана Бандеры исчез последний, хоть и надуманный, но скрепляющий харазматичный символ. Эмигрантские круги погрязли в традиционных украинских склоках. Авторитарный героизм ветеранов был дискредитирован. Национально-сознательные «шестидесятники» в Украине, по мнению автора, по своей сути не были продолжением линии героев-бойцов: скорее, это был украинский национальный вариант на тему советских интеллигентов -диссидентов. Сейчас нишу украинского национализма пытаются занять различные карьеристы-конформисты в целях устройства собствнного буржуазного благополучия и уюта. Доходит даже до анкдота: некоторые нынешние «буржуазные националисты» столь буржуазны, что если бы «бандеровцы» встали из могил, то прежде всего, вероятно, повесили эту публику на первой же осине в своём партизанском лесу за предательство украинской идеи и славных героев!
И хотя, повторимся, автор этих строк не является «фанатом» национализма, но всё же вынужден заключить следующим. Очень жаль, что когорта этих жестоких, но самоотверженных людей ушла в вечность, ибо они показали, что украинцы могут быть не только аморфным болотом, по которому могут топтаться все кому не лень… Украинцы могут быть первоклассными бойцами, которые принимают неравный бой, отвечают ударом на удар, уничтожают «чужих» и «своих» подонков, которые норовят нас сделать нас послушными болванами и дешёвыми работниками!
Героям слава!
Фото: Центр досліджень визвольного руху
Немає коментарів:
Дописати коментар